Кутузов был ранен несколько раз, из них одна рана, между прочим, очень оригинальная: в Крыму, во время атаки одного редута, он был ранен в голову между висками и его спасение тем более чудесно, что он даже не потерял зрение и продолжал видеть так же хорошо, как и прежде, но в 60 лет он потерял один глаз и теперь опасался потерять и другой. Он мне рассказывал, что во время своего путешествия в Голландию он узнал, что один знаменитый профессор хирургии и анатомии должен был защищать диссертацию относительно ран и доказать, что рана, которую будто бы, как говорили, получил Кутузов, есть не что иное, как сказка, потому что с такой раной трудно остаться в живых и уже невозможно совершенно сохранить зрение. Кутузов отправился его слушать и после лекции профессора он встал и сказал ему перед всей аудиторией: «Господин профессор, вот я здесь и я вас вижу».

А.Ф. Ланжерон (1763–1831) — граф, генерал от инфантерии, новороссийский генерал-губернатору на русской службе с 1790 г., в 1806–1812 годах командовал корпусами Молдавской армии, в 1812 году — командир корпуса 3-й Западной армии.

По прибытии Кутузова я передал ему командование армией и посвятил во все подробности, которые еще ему не были известны. Сначала он поразил меня своей неутомимой деятельностью, к которой мы совсем не привыкли, но его энергия скоро остыла и обычная леность по-прежнему вошла в свои права. Тут-то я заметил, как он сильно опустился за последнее время. Были тому причиной его года или он перестал бороться со своими недостатками, но только, несмотря на весь его ум, дурные его стороны особенно выдались в этой войне, чего не может не отметить история.

Первым делом Кутузова, по приезде в Бухарест, было отыскать себе владычицу; сделать это было совсем не трудно, но его выбор поразил нас. Он пал на 14-летнюю девочку, племянницу Ворлама и бывшую уже замужем за одним молодым боярином Гунианом. Она очень понравилась Кутузову, и он, хорошо зная валахские нравы, приказал ее мужу привезти ее к нему, что тот и исполнил. На следующий день Кутузов представил нам свою возлюбленную и ввел ее в общество, но, к несчастью, этот ребенок (как и все женщины, кто бы они были) скоро начал иметь на нас большое влияние и пользовался им исключительно для себя и своих родных.

Когда 64-летний старик, одноглазый, толстый, уродливый, как Кутузов, не может существовать без этого, чтобы иметь около себя трех-четырех женщин, хвастаясь этим богатством — это достойно или отвращения или сожаления, но когда последнее из этих созданий управляет им совершенно, руководит всеми его действиями, дурно на него влияет, раздает места, то тут уже отвращение уступает место негодованию. […]

Сенатор Милошевич, по неверно рассчитанной экономии, уничтожил в Валахии спатарию. Спатар — это начальник высшей полиции; вся его деятельность заключалась в том, что он собирал к себе всех воров и разбойников, подкупал их деньгами и таким образом мешал им практиковать их промысел. Когда уничтожили эту должность, то все служащие у спатара болгаре очутились без дела, тогда они разделились на банды и стали разбойничать по всему краю, вплоть до ворот Бухареста.

Чтобы уничтожить грабежи и убийства, Кутузов восстановил спатарию и поручил ее одному греку по имени Понтосуглону, человеку очень умному и деятельному, который начал с того, что собрал у себя половину всех бунтовавших разбойников и с их помощью переловил другую половину. Это ему вполне удалось, и разбои утихли.

Генерал Кутузов сильно покровительствовал валахам и защищал их от разорения и убытков, которые могли причинить квартировавшие там войска. Под страхом наказания он запретил войскам пользоваться каким-либо имуществом жителей, потому что злоупотребления войск доходили до такой степени, что деревни, через которые проходили войска, оставались совершенно опустошенными.

Кутузов сумел даже обойтись вовсе без сбора подвод для нужд полков, так как в это время у жителей Валахии наступила жатва. Чиновники, конечно, были опечалены этим, так как для них это, наверное, было бы большим доходом. Когда обращались к исправнику с требованием ста повозок, он наряжал 1000 и, 900 отсылая обратно, брал за них большие суммы денег.

Мы узнали, что Кутузов был замещен адмиралом Чичаговым.

Выбор этот нас озадачил; тогда мало кто из нас знал его; когда же мы ознакомились с ним, изумление наше было очень велико.

Кутузов был в отчаянии предоставить Чичагову заключать мир, что мог бы совершить он сам гораздо раньше. Он понял свои ошибки, раскаивался в них и находился в ужаснейшей ситуации. Но счастье и тут помогло ему. Император вспомнил (хотя довольно поздно) о моем разговоре с великим визирем и согласился на Пруте, собственноручно известив об этом секретным образом Кутузова.

Тогда Кутузов не дал ни минуты покоя посредникам, и, к нашему большому удивлению и радости, мир был заключен Кутузовым в конце апреля, тремя днями раньше приезда Чичагова, который мог бы иметь честь сделать то же, если бы приехал скорее. Повторяю, что этот мир был и будет для меня загадкой.

Отечественная война 1812 года

Начальником московского ополчения избран был дворянством М.А. Кутузов [3], а в помощь ему граф Ираклий Иванович Морков. В Москве уже получено было известие, что французами занят Смоленск; с сим известием приехал великий князь цесаревич. Государь вскоре после сего изволил отъехать в Петербург. В сей столице петербургское дворянство собирало тоже ополчение, и сие дворянство подчинило своих ратников тоже М.Л. Кутузову. В сем качестве он приехал явиться к государю. Это было в Таврическом дворце; я, увидевши сего славного генерала, подхожу к нему и говорю:

— Стало быть, дворянство обеих столиц нарекло ваше высокопревосходительство своим защитником и отечества!

Михаилу Ларионовичу неизвестно еще было, что московское дворянство избрало его также начальником своего ополчения. Когда он узнал о сем назначении, с полными слез глазами сказал:

— Вот лучшая для меня награда в моей жизни! — и благодарил меня за сие известие.

Хотя Барклай-де-Толли и назван был главнокомандующим 1-ю западною армиею, но он не переставал быть военным министром: в отсутствие его управлял военным министерством князь А.И. Горчаков.

Однажды я был дежурным при государе на Каменном острове. Князь приезжает с докладом к императору и говорит мне:

— Ах, любезный друг, какую я имею ужасную комиссию к государю! Я избран ходатаем от всего комитета гг. министров, чтобы просить его величество переменить главнокомандующего армиею и, вместо Барклая, назначить Кутузова. Ты знаешь, как государь жалует Барклая и что сие — собственный выбор его величества.

Я с нетерпением ожидал, когда князь Горчаков выйдет из кабинета императора. Действительно, случай был редкий, чтобы какое-либо место, хотя составленное, впрочем, из первейших государственных чинов, — предложило государю нашему, противу воли его, переменить лицо, и какое же? — главнокомандующего армиею, тем более что император, как известно было, не весьма благоволил тогда к генералу Кутузову. Наконец, я увидел князя Горчакова, выходящего из кабинета государева; видно, что у них был продолжительный и жаркий разговор, ибо князь имел лицо, как пламя. Он мне сказал: