Проходит несколько секунд, прежде чем Говард понимает, что анекдот закончился.

— И это все? — спрашивает он. — Значит, я похож на того идиота с крошечной головкой — так, что ли?

— Мне просто вспомнился этот анекдот, — протестует Фарли. — Потому что знаешь как говорят? Мечтай осторожно, а то как бы твои мечты не сбылись.

— Да я разве об этом мечтал? Я же не мечтал о том, чтобы у Орели Макинтайр оказался жених и она про меня думать забыла! Какого хрена я стал бы о таком мечтать?

— Не знаю, Говард. В самом деле — зачем тебе о таком мечтать?

Тут открывается дверь, и Говард, ссутулившись, скрывается за газетой: в учительскую протискивается Том. Каждый год в ноябре, когда приближается очередная годовщина того происшествия в карьере, тренер делается все более угрюмым. Но в этом году Говарду кажется, что он ощущает исходящую от Тома ярость, словно благородный спортсменский фасад вдруг дал трещины; Говард как бы забирается Тому в голову: он словно сам разделяет бешеное желание Тома броситься всем своим увечным телом на Говарда и колотить его до тех пор, пока Говард не сделается таким же калекой, как Том. Иногда ему даже хочется, чтобы тот так и поступил — для полной ясности.

— Как дела, Том? — окликает его Фарли.

Тренер бурчит что-то на ходу, направляясь к своему шкафу.

— Чем озабочен? — невинным тоном спрашивает Фарли, видя, как подпрыгивает живот Говарда.

— Много хлопот, — неохотно отвечает Том. — Пытаюсь уладить дела с поездкой на соревнования. Десять мальчишек в команде, а в ближайшей гостинице есть только четыре номера.

— А ты клади их всех к себе в постель, — советует Фарли. — Будете согревать друг друга холодными зимними ночами.

— Очень смешно, — говорит Том без всякого выражения. — Потрясающе забавная шутка.

Сунув в задний карман несколько конвертов, он снова хромает по направлению к двери.

— Когда-нибудь, — говорит Говард, снова опуская газету, — этот парень сорвется с цепи. И набросится на меня.

— Говард! Богом клянусь — у тебя воображение, как у Стивена Кинга, — говорит Фарли.

— Тогда почему он всю неделю смотрит на меня так, будто вот-вот выпустит мне кишки?

— Да потому что ты параноик, у которого слишком много свободного времени. Слишком много свободного времени — и крошечная-крошечная головка.

В четверг на доске объявлений вывешивают программу концерта. Квартет Ван Дорена включен в список участников, к несказанному облегчению Джикерса; он отходит от доски, утирая пот со лба.

— Нас взяли? — с волнением спрашивает Оэн “Мастер-Секзекутор” Флинн, стоя на задах толпы, изучающей доску.

Патрик “Всезнайка” Нунан еще раз просматривает список, а потом, нахмурившись, отворачивается:

— Нет.

— Не взяли? — Оэн поражен.

— А чего ты удивляешься, приятель? — взмахивает руками Патрик. — Ты погляди на программу: там же сплошь одни белые!

— Эй, Скип, а что это там за записка с твоей фамилией?

— Что такое? — Даже привстав на цыпочки, Скиппи не видит доску.

— Держи… — Джефф тянется поверх скученных голов, а потом передает Скиппи белый конвертик с гербом школы.

— Меня отправляют на воспитательную беседу. — Скиппи изучает адресованный ему листок. — С отцом Фоули.

Услышав это имя, все прикладывают руки к ушам:

— С отцом каким?

— Как-как?

— Говорите погромче, молодой человек!

— Почему они посылают меня на воспитательную беседу?

— Тебя вывели на чистую воду, Скиппи, — подтрунивает над ним Деннис, назидательно тряся пальцем. — Они все про тебя знают.

— Может, они пронюхали про Кондора, — хмурится Рупрехт. — Скиппи, если кто будет спрашивать, говори, что я был всю ночь в комнате, помогал тебе по математике. Сохраняй спокойствие. Они ничего не могут доказать.

Не могут? На уроке немецкого его тревога все нарастает. Может, они прознали про него и Лори? Может, им не нравится, когда ученики заводят подружек? Он отправляет Лори эсэмэску — просто чтобы сказать “привет”, но она не отвечает.

— Nicht ставится после глагола для отрицания, — говорит учитель. — Ich brauche nicht — я не нуждаюсь. Ich liebe nicht — я не люблю. Давайте заглянем в учебник. Was hast du heute nicht gekauft, Uwe? Ich habe ein Schnitzel für meine Mutter nicht gekauft. Чего ты не покупал сегодня, Уве? Я не покупал шницеля для своей матери.

— А у меня есть шницель для его матери.

— Марио, твоим шницелем даже мышь не накормишь!

Я не иду я не ем я не вижу я не слышу

Он поднимает руку, просит отпустить его с урока, предъявив листок с гербом.

Отец Игнатиус Фоули сидит, зажав ручку в горизонтальном положении между кончиками указательных пальцев, и разглядывает мальчишку, сидящего напротив. Он перенес неприятнейшую операцию, а вернувшись после болезни, обнаружил целую стопку дел, вверенных его вниманию, и дело этого паренька лежало наверху, как самое срочное. Щуплый бледный мальчишка — кажется, у него во рту даже масло не растает; однако в его “послужном списке” значатся отклонения в поведении, невнимательность, склонность к разрушению, рвота на уроке и игра в одиночку в фрисби. Беда приходит, не разбирая форм и размеров: человек с таким долгим стажем консультирования подростков, как у Игнатиуса Фоули, лучше других знает эту истину.

— Ты знаешь, почему тебя сюда направили? — отец Фоули обрушивает на мальчика всю мощь своего баритона.

Тот чуть заметно съеживается, смотрит на свои большие пальцы, что-то бормочет. Глаза отца Фоули сужаются. Все он прекрасно знает. За этой простодушной оболочкой таится лукавство: такой паренек будет вертеться ужом и увиливать от него. Что ж, он не оставит ему места для виляния.

Но вначале — сложенные руки, добрая покровительственная улыбка. Пускай немного расслабится.

— Не волнуйся, Дэниел. Никто не собирается тебя ни на чем подлавливать. Просто и.о. директора заметил, что в последнее время у тебя упала успеваемость, и попросил меня как-то помочь. — Отец Фоули поднимается со стула. — Ну так, может быть, ты сам объяснишь мне своими словами: как ты думаешь, почему ты стал хуже учиться?

Пока мальчишка пускается в обычные пустые объяснения, отец Фоули, медленно обходя комнату, снова вчитывается в папку с его делом. Случай несколько нетипичный: этот паренек не похож на тех недоуменных тупиц, которые чаще всего оказываются у него в кабинете. Отметки у него отличные — вернее, были отличными до недавних пор; можно почти точно указать день, когда они вдруг начали резко падать. У отца Фоули появляется догадка — а когда имеешь за плечами такой опыт работы, привыкаешь доверять своим догадкам.