— И-и… в чем же будет заключаться это сотрудничество? — осторожно осведомился Гельда.

— Прямой вопрос, мастер Гельда. Что ж — я перейду к делу. Среди магических амулетов, пропавших некогда в Альде у моего предка Бонки Изумруда, — Гимелиус не стал говорить «похищенных», а также сделал вид, что не замечает гримасы и протестующего жеста собеседника, — был один… э-э-э… талисман. И он может оказаться ключом к Альде… Возможно… Я обращаюсь к вам, ибо… э-э-э… история с толленорнами… прискорбная история… но она дает мне повод предположить, что в настоящий момент владелец этого талисмана — вы.

Толстяк просто лез из кожи, старательно избегая даже мало-мальски скользких формулировок — и его старания были оценены. Гельда также был предельно корректен:

— И что же это за талисман?

— Серебряный зверек. Мышка, а может, суслик. Серебряная фигурка с изумрудными глазками. Он вам знаком? Сейчас я изложу вам принцип действия этого амулета. В действительности он является мощнейшим оружием, как ни странно… Разумеется, это великая тайна… И-и… не могли бы вы отослать своего ученика?

— Нет! От Конты у меня нет тайн! — в последнее время Гельда, очень сухой и черствый человек, стал относится к своему последнему ученику со своеобразной грубоватой нежностью, наконец-то по достоинству оценив преданность паренька. А тот — довольно посредственный маг, но добрейшая натура — платил своему учителю прямо-таки сыновней привязанностью…

— Ну, вам виднее. Итак…

Закончив свои пояснения, Гимелиус твердо взглянул в глаза Гельде:

— Что скажете, почтенный Гельда-колдун?

— Мне одному это не под силу. Ведь прежде всего нужно проникнуть в город.

— Я обеспечу вам поддержку всех колдунов, какие только есть в этом лагере. Не говоря уж о своем полном содействии…

— Н-ну… Тогда еще одно условие… Конта, пойди-ка принеси еще два ведра воды!

— Но учитель, все наши ведра полны…

— Да?.. Тогда — вот монета (Гельда порылся в тощем кошеле, висящем на поясе). Сбегай в лагерь графа Гезнура, купи еще кувшинчик этого вина. Ступай… Итак, мое условие. Если со мной что-либо случится… ну, вы понимаете… Словом, я прошу вас, мастер Гимелиус, позаботиться о Конте. Он, что называется, звезд с неба не хватает, но парнишка славный. Обещаете?

— Обещаю, — очень серьезно ответил толстяк.

Странные игры прыщавых обличий,

Выбранной доли терновый венец.

В мутных шинелях без знаков отличий

Мёртвые верят в хороший конец.

Егор Летов

— Увы, Алекиан, ты не хочешь понять меня!

Император уже в который раз пытался заставить старшего сына принять свою точку зрения — тот не поддавался. За время войны Алекиан возмужал, раздался в плечах, словом, из тощего юнца превратился в худощавого молодого мужчину… И соответственно, стал упрямее и несговорчивее — он осмеливался спорить с отцом, чего прежде не бывало никогда… Возможно, Алекиану несколько кружило голову то, что в альдийской войне ему — единственному из полководцев — удалось добиться некоторых успехов. Принц благополучно привел из Гонзора несколько караванов с припасами для войска (обратными «рейсами» отправлялась скудная добыча и огромное количество раненых и серьезно больных воинов). В Ничейных полях его конвои подстерегали орки, довольно большими отрядами являвшиеся из Черной Скалы на помощь Лорду Внешнего Мира. В степи то и дело происходили ожесточенные стычки, в которых Алекиан показал себя хорошим бойцом и осмотрительным полководцем. Не то, чтобы он оказался гениальным стратегом, нет… Но уж чему принца научило поражение в Арникской битве — так это осторожности… Авторитет принца среди его рыцарей весьма вырос, а молва уже приписывала ему необычайные таланты воина и вождя, многократно преувеличивая успехи Алекиана в схватках с орками… Весьма показательными были, кстати, косые взгляды маршала Каногора, как всегда ревниво относящегося к чужой воинской славе. Все это не могло не сказаться на нраве юноши — он стал куда несговорчивее… Куда несговорчивее.

Спор прервало появление слуги, доложившего о том, что явились Гимелиус с Гельдой и просят аудиенции. Парочка заявилась вместе — Элевзилю это показалось занятным:

— Проси! — кивнул он слуге.

Тот откинул перед гостями полог — первым важно вплыл Гимелиус, за ним, низко наклонясь, вошел долговязый Гельда-колдун.

— Ваше императорское величество, — после обязательных приветствий начал Изумруд, — мы принесли добрые вести…

— Наконец-то! Мы ждем добрых вестей уже несколько месяцев. И что же вы мне поведаете? Вы нашли способ одолеть демона?

— Увы, ваше императорское величество, пока нет. Но, мы, кажется, нашли способ сделать его положение… м-м-м… Ну, скажем, менее прочным. Возможно, это заставит его оказаться более восприимчивым к мирным предложениям… м-м-м… — придворный маг тщательно подбирал обтекаемые формулировки, — и подтолкнет на переговорах к позиции… м-м-м… более благоприятной…

— Прекрасно! Ты слышишь, Алекиан? Возможно, мастер Гимелиус принес разрешение нашего спора. — Алекиан упорно настаивал на том, чтобы заключить мирный договор с Ингви, что Император считал равносильным полному поражению. И пожалуй был прав. — Что вам требуется для исполнения вашего плана? Можете рассчитывать на любое содействие.

— Прежде всего, ваше императорское величество, мы бы хотели убедиться, что обещанная награда все еще…

— Да-да! В случае успеха она ваша, мастер Гимелиус.

— С позволения вашего императорского величества, не моя, а мастера Гельды. — Элевзиль удивленно поднял брови. — С меня будет достаточно сознания того, что мой Император выйдет победителем, а я приложил к этому руку. К тому же мастеру Гельде достанется исполнение весьма опасного дела. И вот поэтому — второе условие. Нам нужна помощь всех магов, что находятся в этом войске.

Император нахмурился. Очень многие монархи, вельможи и полководцы его армии взяли в этот поход своих колдунов, поднаторевших в боевой магии, однако заставить их сотрудничать — задача еще более сложная, чем заставить действовать слаженно их господ. Волшебники весьма ревнивы к чужой славе и заставить их подчиниться даже придворному магу Императора… Но если это необходимо…

— Вы можете рассчитывать на наше полное содействие.

И работа закипела. Лестью, угрозами, посулами Гимелиусу удалось принудить к сотрудничеству пеструю толпу магов, отданных в его распоряжение — и уже к вечеру в его зеленом шатре вовсю шли магические действа. Все делалось в величайшей тайне. Ученики Изумруда окружили шатер и не позволяли любопытным приближаться к нему ближе, чем на тридцать шагов. Впрочем, таковых было немного — колдунов боялись. Многие ученики надели поверх зеленых балахонов кольчуги и шлемы и вооружились мечами и копьями, другие, считающие, что им достаточно одного лишь магического искусства, грозили посохами и странными амулетами тем из солдат, кто осмеливался подойти поближе. Так что интересующимся оставалось издалека наблюдать, как перед шатром выстраиваются десятки магов и хором распевают заклинания, как другие входят в шатер, принося что-то под полами просторных одежд. В самом шатре, где происходила главная часть тавматургических церемоний, то и дело что-то вспыхивало, иногда сквозь отдушину вырывались разноцветные клубы дыма. А уж запахи оттуда неслись — не приведи Гилфинг… К заходу солнца суета в шатре и около него как будто прекратилась, однако маги не расходились, словно ожидая чего-то.