на северо-востоке Франции, в семье булочника. В детстве он был отчаянным озорником и мальчишечьим атаманом. Уже в тринадцать лет попал в компанию гарнизонных рубак и гуляк, сам быстро научился фехтовать.

В четырнадцать — первая дуэль, первая победа. В пятнадцать — репутация опасного задиры, виртуоза клинка.

В шестнадцать им овладела новая идея: отправиться в Америку. Прихватив 2 тыс. франков из родительской казны, он бежал из дому с намерением добраться до Дюнкерка и там сесть на корабль, отплывающий в Новый Свет. Но в порту аррасца до нитки обобрали мошенники, и ему ничего более не оставалось, как вернуться восвояси. В пути ему повстречался ярмарочный балаган, и Видок, недолго думая, вступил в бродячую труппу. Он дебютирует акробатом, потом в роли "дикаря": взлохмаченный, одетый в шкуры, ежевечерне съедает на публике кусок сырого мяса ("человечину"). Попробовав себя еще в кукольном театре, а затем помощником торгующего какими-то эликсирами странствующего шарлатана, Видок на некоторое время возвращается под отчий кров.

Юный Видок, судя по всему, обещал пополнить своей особой компанию авантюристов, коими столь богат XVIII век. Появилась в этом веке незнаемая прежде легкость на подъем: вдруг сорваться с места и отправиться "куда глаза глядят", в поисках разных интересных приключений — такое могло прийти в голову и сыну булочника.

Но XVIII век был на исходе. Во Франции уже гремела революция, а весной 1792-го вспыхнула война с коалицией европейских держав. Был объявлен полумиллионный призыв в армию. Не дожидаясь мобилизации, Видок поступил добровольцем в гренадерский полк.

Уже на исходе жизни он с видимым сожалением вспоминал: "Я мог бы стать таким, как Мюрат, Клебер и другие. Я их стоил умом и сердцем и мог бы совершить то же, что и они". Что ж, вполне можно представить имя Видока стоящим рядом с именами прославленных генералов французской революционной армии. Время наступило как раз то, когда в ранце каждого солдата лежал маршальский жезл, а Видок был разнообразно одарен и природной энергии ему было не занимать.

Но судьба, как говорится, сложилась иначе. Впрочем, можно найти и более осязаемую причину того, почему Видоку не удалась военная карьера: чересчур уж буйный нрав. Армейскую службу он начал с дуэлей. Одиннадцать дуэлей следуют одна за другой с сослуживцами разного положения и звания, благо революция подорвала былое чинопочитание. Двух несчастливцев Видок отправил на тот свет, сам угодил в госпиталь, из-за этого не участвовал в битве при Вальми. Новая затеянная им ссора уже грозила ему полевым судом, так что драчливый капрал почел за лучшее дезертировать. Переодевшись в гражданское платье, он… вновь идет добровольцем в армию, на этот раз в егерский полк.

В рядах егерей Видок храбро сражался при Жемаппе, но после боя выяснилось, что его должны привлечь к ответственности как дезертира. Он дезертирует вторично, на этот раз через линию фронта — в Австрийские Нидерланды. Там он едва избежал вербовки в австрийскую армию: вербовщикам приглянулась его рослая — в плечах косая сажень — фигура. Какое-то время Видок работал учителем фехтования, но, повздорив с австрийскими офицерами, был бит палками и поспешил возвратиться во Францию.

Выдав себя за бельгийца, сочувствующего революции, Видок в третий раз вступил во французскую армию, теперь уже в легкую кавалерию. Вскоре узнал, что амнистирован, и вернулся в свой старый егерский полк. Принимал участие в боях с австрийцами, дважды был ранен, сумел отличиться, заслужил рукопожатие генерала Вандамма и звание лейтенанта. Но, заслужив повышение, сразу поссорился, как он пишет, с "санкюлотами" — из-за того, что эполеты он носил позолоченные, а по новому уставу полагались простые, матерчатые; в разгар ссоры дал, что называется, волю рукам и был разжалован в солдаты.

Видок дезертировал в третий и последний раз. Под чужими именами он стал вести беспорядочную жизнь, заполненную главным образом любовными приключениями и карточной игрой (вероятно, нечистой). Любовно-картежные дела в один прекрасный день привели его в Париж. В разукрашенном гирляндами и лампионами Пале-Руайяле теперь прожигали жизнь нувориши; за игорными столами в многочисленных кофейных домах проматывались целые состояния. Видока, знавшего в этом толк, поразило, с какой тонкостью работают парижские шулера, — пожалуй, это было его главное парижское впечатление.

По возвращении в Лилль Видок попал в историю, которая для него оказалась поворотной. Сама по себе эта история в передрягах буйного аррасца была событием заурядным: он всего-навсего учинил драку. Не слишком серьезным было и наказание: три месяца тюрьмы. Но уже находясь в тюрьме, Видок взялся способствовать побегу одного из заключенных, приняв участие в изготовлении необходимого для этой цели фальшивого документа (такое преступление каралось по действующему законодательству весьма сурово). Побег не удался, соучастие было раскрыто, и Видоку предстояло усесться на скамью подсудимых вторично. Между прочим, пытавшийся бежать заключенный был осужден на шесть лет только за то, что украл несколько буассо зерна для голодавшей семьи (этот эпизод, слегка его изменив, В.Гюго сделал завязкой "Отверженных").

Не дожидаясь нового суда, Видок бежал из тюрьмы, переодевшись в добытый им с чьей-то помощью мундир комиссара полиции. Спустя несколько дней его поймали. Он опять бежал, улучив момент при перевозке в другую тюрьму, и опять его поймали. Так начинается целый каскад необычайно дерзких побегов, о которых он, видимо, достаточно правдиво (что подтверждается другими свидетельствами) рассказывает в "Мемуарах". Вырвавшись на свободу, Видок не спешит укрыться в надежном убежище, напротив, будто играя с тюремщиками в кошки-мышки, появляется в городских трактирах и даже прогуливается перед полицейским комиссариатом. Бравада, озорство приводят к тому, что его водворяют за решетку каждый раз на более жесткий режим.

Не всякая попытка бежать удавалась Видоку. Одна из них кончилась тем, что, пытаясь пролезть через узкий пролом в стене, он прочно застрял и вынужден был звать на помощь. В другом случае он, будучи посажен в одиночную камеру, два месяца потратил на подкоп, но ошибся в расчете: тюрьма стояла на берегу реки и выход пришелся как раз под воду. По свойству сообщающихся сосудов река устремилась в прорытый ход, а Видок принялся барабанить в дверь, откуда, к великому изумлению тюремщиков, вдруг хлынула вода. В третий раз Видок пытался организовать групповой побег заключенных, а когда он не удался, подбил их на бунт. Бунт был подавлен, а зачинщик жестоко избит и брошен в кишевшую крысами подземную темницу.