– Я должна сделать то, что считаю правильным, – заявила Дороти, для которой принципы оказывались важнее материального комфорта. – Моя мама не пожелала прикасаться к тем деньгам, и я поступлю так же. Однако я теперь не имею права сбросить с себя ответственность, возложенную на меня без… Помимо моего прямого участия, – добавила Дороти, отчаиваясь, поскольку не была уверена, что четко излагает свою мысль. – И вы сами уведомили меня, что мой отец… Словом, он был в ответе за других своих детей. Я думаю, деньги должны унаследовать именно они. – Дороти продолжала перебирать в уме факты. Трудно изложить Гарту правду в столь неприкрытой ее наготе, но она тем не менее собиралась пойти именно на это. – Разумеется, у меня нет возможности разыскать их. Но даже если бы она и появилась, я не стала бы грубо вторгаться в их жизнь. Однако… Есть одна общественная организация, всегда нуждающаяся в средствах. Они заботятся как раз о тех несчастных, чьи судьбы навсегда разрушили отвратительные люди, подобные моему собственному отцу.

Гарт все еще смотрел на нее, но так, словно мозг отказывался служить ему. Она, по его мнению, не могла всерьез иметь в виду того, о чем сейчас говорила. Но продолжение сделало все очевидным даже для него.

– Организация называется «Общество помощи заблудшим душам», – сказала Дороти. – Как только получу деньги, сразу же передам их благотворителям. Только так я смогу искупить грехи своего отца, исправить вред, нанесенный им маме, мне и, если верить вашим же заверениям, еще очень многим другим. Мой поступок позволил бы отдать его долг и восстановить память о нем, поскольку он все-таки был моим отцом, хотя я бы предпочла по-прежнему не ведать об этом.

Гарт почувствовал, как что-то вскипает у него внутри. Он считал, что предусмотрел любой возможный поворот событий, но ничего подобного происходившему в этот момент ему и в голову прийти не могло.

– Но вы же не можете не понимать, – сказал он, – что такие действия с вашей стороны привлекут ко всей истории вашей жизни всеобщее внимание. Ничего нельзя будет скрыть.

– Да, я все прекрасно понимаю. Осмелюсь даже предположить, что это вызовет поначалу некоторые кривотолки, – кивнула Дороти. – Но они продлятся дней девять-десять, а быть может, и того меньше. В разгаре мировая война, а мы – если взять страну в целом – тратим на нее такие колоссальные суммы, что сто тысяч фунтов не стоят даже особого обсуждения. Люди очень скоро забудут мою историю, а если нет… Что ж, я готова рискнуть своей репутацией. Понимаете, приняв ваше предложение и скрыв неприятные для меня факты, я потом не смогла бы простить себе этого, а значит, никакие деньги не смогли бы принести мне счастья и покоя.

Гарт ощущал себя так, что, окажись у него под рукой молоток, он бы тут же ударил ее по голове, не задумываясь о последствиях, лишь бы полностью выплеснуть накопившиеся в нем негативные эмоции, освободиться от них.

– Если вы готовы предать все огласке, – пробормотал он, – то вас никто не сможет отговорить и остановить. Но я все же посоветовался бы сначала с мистером Круком и лишь потом начал совершать какие-либо реальные действия. Мне почему-то представляется, что он едва ли разделит вашу точку зрения и одобрит начертанный вами план.

– Уверена, что ему абсолютно все равно, как я поступлю с деньгами. Для него важно только, чтобы они были мною получены и оплачен счет за его услуги, – заявила Дороти с несколько излишней откровенностью.

– И, разумеется, мое намерение оспорить завещание остается в силе.

– Не думаю, чтобы у вас был даже минимальный шанс выиграть это дело, – сказала ему Дороти. К этому моменту у нее открылось вроде второе дыхание, и на нее снизошло полнейшее умиротворение. От прежней нерешительности не осталось и следа. Ее дальнейший путь лежал перед ней прямой и четко различимый, такой представляется для каждого истинного христианина дорога к вратам Вечного Блаженства. – Каждому станет ясно, насколько естественной стала для мистера Хоупа попытка хотя бы отчасти компенсировать вред человеку, которому его брат принес столько зла. А поскольку моя матушка не дожила до дня искупления (хотя знаю наверняка, что, как и я сама, она отказалась бы использовать в личных целях даже пенни), он завещал деньги мне, своей племяннице. Скажу вам откровенно, я ощущаю свои позиции теперь гораздо более прочными, чем до того, как вошла в эту комнату.

«Да, черт тебя побери, ты на все сто процентов права!» – подумал Гарт.

Он отчаянно искал любой способ исправить ситуацию, обернув ее в свою пользу.

– Хорошо. Если вы настолько преисполнены решимости осуществить свое намерение, то доводите его до конца, – сказал он. – Я хотел спасти вас от публичного позора, если бы смог…

– А вот это бесстыдная ложь, – жестко бросила ему в лицо Дороти. – Если вы намеревались спасти меня, вы бы ни за что не рассказали мне правду. Хотя есть еще одна истина, о которой вы предпочли умолчать. Вы сами хотите завладеть всеми деньгами или хотя бы их частью. Думали, вам удастся принудить меня поделиться, заставить силком. Что ж, вы предприняли попытку, но все закончилось не так, как ожидали, верно? А теперь никто меня ни к чему не сможет принудить: ни вы, ни мистер Крук, ни мисс Карбери, ни даже бомба с часовым механизмом.

И Гарт видел, что она говорила предельно искренне. Догадывался он и о другой угрозе – Дороти полностью перескажет всю историю мистеру Круку, а зная его репутацию, не приходилось сомневаться, насколько сильно пострадает потом общественное положение Гарта. Он будет уничтожен как юрист. Крук не принадлежал к числу тех, кто лезет за словом в карман, и хотя не совсем справедливо было бы назвать предложенную Дороти сделку шантажом, именно так охарактеризует ее Крук. А налепленные им ярлыки имели тенденцию приклеиваться надолго. Шекспир написал однажды в трагедии «Гамлет», что нет ни добра, ни зла – такими делают их мысли, и не требовалось особой смекалки, чтобы предугадать ход мыслей Крука. Дороти между тем уже поднялась из кресла. Ей нечего было больше сказать. Гартом овладело отчаяние. Он знал, что она готова немедленно отправиться к Круку.

Но вот только добраться до него ей не удалось.

I

Видя, что Дороти собирается уходить, и понимая бесполезность его увещеваний, Гарт обошел вокруг своего письменного стола, чтобы напутствовать ее на дорогу:

– Вам все же следовало бы еще раз хорошенько подумать, прежде чем вы встретитесь со своим адвокатом. Вы приехали сюда на лифте?

– Нет, поднялась пешком. – Окончательно приняв решение, Дороти с ужасом обнаружила, что ее тело дрожит с головы до пят. – Внизу не оказалось лифтера.

– Этим лифтом можно управлять самостоятельно, – сказал Гарт. – Я вам сейчас покажу.

Он открыл дверь и первым вышел в коридор с отделанными мозаикой стенами. Лифт был медленный и старомодный. Гарт раздвинул наружную решетку и, склонившись над пустотой, потянул за стальной трос, после чего вскоре показалась крыша лифта.

– Все очень просто, – объяснил он. – Вы тянете за канат, пока не достигнете нужного вам этажа, а потом сами останавливаете его с помощью того же троса.