Процесс разморозки тоже непрост, особенно если эритроциты хранились при сверхнизких, до –80 °C, температурах. В этом случае в них добавляется глицерин, от которого их приходится впоследствии очищать, как и от погибших при заморозке клеток.

Сдача тромбоцитов – это более сложная процедура и отдельный тип донорства. Другие компоненты крови, сдаваемой на тромбоциты, не используются. Сам тромбоцитный концентрат выделяют из крови в специальном сепараторе. Одна терапевтическая доза концентрата получается из крови четырёх доноров. Тромбоциты не замораживают, они хранятся на специальных движущихся полках при температуре +22 °C не более пяти – семи суток.

Итак, из всего вышесказанного следует вывод: в банках крови хранится не красная жидкость, извлечённая из донорских вен, а отдельные замороженные порции её компонентов – эритроцитов, тромбоцитов или плазмы.

Теперь давайте посмотрим, как выглядел первый банк крови и где он появился.

27 марта 1914 года бельгийский медик Альбер Юстин провёл первое в истории непрямое переливание крови. До него кровь переливалась только от донора к реципиенту через специальные аппараты. К тому времени Карлом Ландштейнером уже были открыты группы крови (в 1901 году он выделил группы О, А и B), и потому переливания происходили на научной основе, а не случайным образом, как в XIX веке. В качестве антикоагулянта, препятствовавшего свёртыванию крови, Юстин использовал соль лимонной кислоты – цитрат натрия – с добавлением глюкозы. В том же году, 9 ноября, непрямое переливание крови успешно провёл аргентинский врач Луис Аготе.

Обе операции были революционными и заложили фундамент современной схемы донорства. Прошли они очень вовремя: 28 июля 1914 года началась Первая мировая война, и донорская кровь потребовалась в промышленных масштабах. Многие медики занимались проблемами переливания во время войны: например, канадский военный врач Лоуренс Робертсон организовал станции переливания крови при британских перевалочных пунктах для раненых.

В 1917 году его однофамилец, американский врач Освальд Робертсон, основал первый временный «банк крови». Робертсон служил во Франции и в преддверии крупнейшей битвы при Пашендейле сделал большой запас крови. Кровь он хранил в бутылках в охлаждаемых комнатах, антикоагулянтом по-прежнему служил цитрат натрия. Этот «банк» можно назвать первым, но идея Робертсона не нашла продолжения ни во время войны, ни после неё – она так и осталась единичным экспериментом.

Далее, в 1921 году, секретарь Британского отделения Красного Креста Перси Оливер организовал в Лондоне первый в истории донорский сервис – по сути, классическую современную станцию переливания крови. Кровь там не разделялась на компоненты и не хранилась, а сразу поступала в больницы по мере надобности.

Следующий крупный шаг вперёд был сделан в Советской России, и его автором стал врач Александр Богданов. Большевик со стажем, он ещё в 1899 году окончил Харьковский мединститут, после чего за свои политические выступления попал в тюрьму и ссылку, познакомился с Луначарским, эмигрировал в Европу и там свёл знакомство с Лениным. Вернулся Богданов в Россию в 1913 году после амнистии по случаю 300-летия дома Романовых, с радостью принял революцию, активно участвовал в политической жизни Петрограда и Москвы, а в 1926 году провернул странный по нынешним временам, но, как оказалось, очень важный трюк.

Богданов полагал, что переливание в стареющий организм молодой крови ведёт к омоложению. Теория не выдерживала никакой критики даже по тем временам, но Богданов был вхож к Сталину, а Сталин все идеи, связанные с омоложением и долгожительством, всегда поддерживал независимо от их бредовости – сказывалось весьма посредственное образование самого вождя. И в 1926 году по указанию Сталина в Москве был образован первый в истории Институт переливания крови (ныне НМИЦ гематологии). Через два года Богданов благополучно скончался во время одного из безумных опытов по переливанию, которые он ставил на самом себе, и институт возглавил настоящий врач и гений – Александр Богомолец, а после него – Андрей Багдасаров. Под их руководством в институте была проделана огромная работа по развитию технологии переливаний; вообще советские врачи в те годы сделали неоценимый вклад в науку о крови, и в первую очередь это произошло благодаря антинаучному рвению Богданова.

И тут на арене появился блестящий хирург и учёный – Сергей Сергеевич Юдин.

В отличие от Богданова, Сергей Юдин происходил из очень богатой купеческой семьи; его отцу принадлежало несколько фабрик, а заодно тот работал директором Нижних торговых рядов, то есть нынешнего ГУМа. Юдин-младший в 1911 году поступил на физмат МГУ, перевёлся на медицинский, а затем ушёл на войну. В 1916 году он был демобилизован из-за контузии, с отличием окончил институт и женился.

Удивительно, но ни происхождение самого Юдина, ни происхождение его жены (отец Натальи был богатым судовладельцем) не помешали талантливому хирургу сделать карьеру в советское время. Он работал в Туле, Москве, Серпухове, а в 1925 году издал монографию «Спинномозговая анестезия», имевшую сумасшедший успех в профессиональных кругах. В 1926-м он отправился в полугодовую командировку в США, благо Юдин великолепно говорил по-английски, а по возвращении возглавил хирургический отдел в Институте неотложной помощи, позже получившем имя Николая Склифосовского. Со «Склифом» и связаны два самых серьёзных медицинских прорыва Сергея Юдина.

Как хирург, он специализировался на болезнях пищевода и вообще пищеварительной системы. Он провёл несколько тысяч операций, написал 15 монографий, множество статей и дважды становился лауреатом Сталинской премии – в 1942 и 1948 годах.

Но ещё раньше, 23 марта 1930 года, Юдин провёл необычный опыт: он перелил живому человеку кровь от… трупа. До него такие опыты ставились на животных, в частности крупным советским хирургом Владимиром Шамовым. В 1928 году на III Всеукраинском съезде хирургов в Днепропетровске Шамов прочёл об этом доклад – и его услышал Юдин. Опыт Шамова был удивителен: у собаки-реципиента удалили 90 % крови (!), а затем заполнили её кровеносную систему кровью пса-донора, скончавшегося за 11 часов до опыта. Юдин загорелся идеей подобного переливания для людей. Легально такой опыт провести было нельзя – дело в том, что донор в те времена, как и сегодня, обязательно проходил ряд проверок, в том числе на сифилис. Мертвеца проверить не представлялось возможным. Поэтому Юдин сделал операцию на свой страх и риск: 23 марта к нему привезли молодого человека, перерезавшего себе вены, но ещё живого, и только что умершего старика с той же группой крови. Юдин сказал ставшую известной в определённых кругах фразу: «Пусть лучше умрёт от сифилиса, чем от потери крови» – и провёл переливание. Самоубийца выжил, а Юдин сумел оправдаться перед прокуратурой, с которой возникли трения.

Переливание кадаверной крови от недавно умершего к живому стало первым крупным научным открытием Юдина и темой множества его последующих работ. Он наладил технологию и определил требования к донорскому телу: переливать разрешалось не позднее чем через шесть часов после смерти донора, причём смерть допускалась всего от трёх причин – инфаркта, инсульта или асфиксии, в остальных случаях кровь могла быть загрязнена. Впоследствии в «Склифе» массово заготавливалась кадаверная кровь, а технология Юдина стала сенсацией в мировом научном сообществе.