— Нет, подождите. — Он отпила вина и перестала дрожать. Взяв чашку из рук Джиррхуна, она сделала большой глоток и слабо улыбнулась сыну. — Спасибо, ты правильно поступил. Вы оба. Но, пожалуйста, оставьте нас.

Джиррхун заколебался, на его детском личике проступило сомнение. Он медленно пошел прочь из комнаты, взяв сестру за руку. Элльхина выпила вино и со вздохом поставила пустую чашку на стол.

— Бураш, там вас ждет только темень. — Гадалка опять медленно покачала головой, пытаясь взять себя в руки. — Темень, которая может поглотить весь мир.

— От кого она исходит? — спросил Каландрилл, но в ответ гадалка только бессильно вздохнула.

— От тех, кто давно умер. — Дрожащей рукой Элльхина нащупала лакированную шкатулку и, не сводя глаз с его лица, прошептала: — И кого лучше не беспокоить.

Она вытащила из шкатулки серебряную трубку, набила ее табаком и высекла огонь. Сладкий наркотический запах распространился по комнате. Гадалка глубоко затянулась и перестала дрожать.

— Все это — загадки, — сказал Каландрилл, вспомнив вдруг, что однажды, очень-очень давно, уже произносил эти слова в другом, очень далеком отсюда городе.

— Большего я сказать не могу, — Элльхина снова глубоко затянулась, явно с удовольствием. — Я могу сказать тебе только то, что мне дано увидеть.

— Так ты говоришь, что господин Варент — предатель? — спросил он.

— Это имя мне неизвестно. — Элльхина указала черенком трубки на Катю. — Но я могу утверждать, что она та, за кого себя выдает. Она твой второй товарищ.

«Она та, за кого себя выдает».

Его логические выкладки терпели полный провал. Все выстроенные с такой тщательностью аргументы разбились о бесстрастные слова гадалки. Ему вдруг стало страшно холодно, и он обхватил себя за грудь, наклонившись вперед, как промерзший до костей человек. Словно сквозь туман, он услышал Брахта:

— В Лиссе биах говорил нам о предательстве. Было ли это предупреждением о Варенте?

Элльхина вновь отрицательно покачала головой.

— Мне неведомо это имя, — повторила она. — Катя, Брахт, Каландрилл ден Каринф — эти имена я слышала, но не то, о котором ты говоришь. Дух дерева говорит только правду, по крайней мере в этом я уверена. А биах назвал вам это имя?

— Нет, — ответил Брахт. — Он просто предостерег нас от предательства.

Элльхина пожала плечами и глубоко затянулась.

— Так, значит, в Кате ты предательства не увидела?

— Только искренность. Вы трое связаны единой целью, которая выше моего понимания.

«Она та, за кого себя выдает».

Значит, тот, другой, — не тот, за кого себя выдает? Значит, тот, другой, лжет? Ему стало еще холоднее, и он задрожал, не чувствуя на себе руки Брахта, желающего его согреть. Он убивал людей потому, что поверил в эту ложь; да и его собственная жизнь висела на волоске. Зубы его стучали. Как он гордился собой, что обманул Аномиуса, — он сплел тогда такую хитрую двуличную паутину, в которой колдун запутался, как жадная муха. Он сплел паутину из правды, полуправды и посулов. А все это время сам был мухой в паутине Варента. Избавитель мира? Просто посыльный, не больше. Он застонал от боли, которую ему причинило это предательство; сама основа его веры, его доверия была потрясена.

«Она та, за кого себя выдает».

Катя правдива, Варент нет.

«Обман застилает ваш путь, тщательнее выбирайте друзей. Будьте осторожны… Помните об этом, когда лжец раскинет свои сети…»

Брахт был прав, биах говорил о Варенте.

«Она та, за кого себя выдает».

Значит, все, что Катя говорила, — правда. Варент — не аристократ из Альдарина, а многовековой колдун, погрязший в грехе и приписавший Азумандиасу свои собственные цели. Он готов ввергнуть мир в хаос. И как близко — устрашающе близко! — он подошел к своей цели благодаря его собственной непреднамеренной, но неоправданной безмозглости.

Катя правдива, Варент нет.

Ужасное предчувствие беспорядочно билось о стенки его сознания. Ледяной холод, как нож, проникал все глубже. За то, что керниец поверил в эту женщину, Каландрилл обозвал его безумцем. Какая горькая ирония — Брахт различил то, что не увидел он, совращенный льстивыми словами Варента — Рхыфамуна! — посулившего ему все. Он был готов убить Катю и доставить «Заветную книгу» Варенту. Нет, не Варенту, его зовут не Варент ден Тарль, да, возможно, и лицо у него совсем другое; его зовут Рхыфамун, а каково лицо того, кому принадлежит это имя, он и представить себе не мог. Он почувствовал, как что-то давит ему на губы, и открыл рот, и на языке ощутил жидкость, и, захлебываясь, проглотил ее. Кто-то стучал ему по спине, кто-то вытирал ему губы. Ему опять поднесли чашку, и он отпил. И еще раз. В глазах прояснилось, и он увидел Элльхину, внимательно рассматривавшую его через стол с озабоченным лицом. Брахт стоял подле него на коленях, успокаивая и поддерживая его. Он повернулся к Кате с мольбой в глазах, и она посмотрела на него с улыбкой — ее серые глаза были чисты, в них не было и намека на торжествующий огонь, только забота.

— Прости, — пробормотал он. — Прости мне мои сомненья.

Светловолосая голова кивнула; Катя дотронулась до его руки и погладила ее. Он попытался улыбнуться, и ему показалось, что его губы раздвинулись в страшной, как оскал черепа, ухмылке; в нем не осталось ни грамма от бывшей уверенности в себе, растаявшей в предсказаниях гадалки. Он провел рукой по мокрому лицу и растерянно протер глаза, с трудом выпрямляясь, чтобы посмотреть на Элльхину.

— А камень, который мне дал Варент, — хрипло проговорил он? — Дает ли он ему власть надо мной? Не управляет ли он мной при помощи своего талисмана?

— Камень — это лишь инструмент, — ответила она тоже хриплым голосом, кивая на веревку с кисточкой. — Как вот она. Он просто помогает тебе воспользоваться той силой, которой ты и так обладаешь.

— Силой? — тупо переспросил он, не желая обладать этой силой. Ему вообще не хотелось больше и слышать о колдовстве и колдунах. — Ты считаешь меня колдуном?

— Нет, — коротко рассмеялась гадалка. — Магия — это не так просто. Это талант, это умение. У кого-то он есть, а у кого-то его нет. Чтобы воспользоваться им, надо учиться и много знать. Нужны долгие годы ученья. В тебе же есть просто задаток, и камень временами фокусирует твои способности, но мне кажется, что управлять ими ты не умеешь.

Он кивнул, посчитав, что слишком много о себе думает. А вот Брахт разглядел то, о чем она сейчас говорит. Он понял все с самого начала.

— Азумандиас, — выдавил он из себя. — Это имя тебе известно?

Гадалка покачала головой.

— А Рхыфамун?

— Опять нет.

— Многое от меня скрыто, — сказала она, словно не желая говорить всего. — А мне не хотелось бы вновь влезать в эту темень. Там скрываются жуткие вещи. Может, и эти имена сокрыты там же, мне это неведомо. Но я повторяю — то, что ты ищешь, лучше не трогать.