существо. Никогда прежде я не ощущал такой чистоты и благополучия от простой близости к человеку. Я глубоко погрузился в созерцание Бхагавана — не как плоти, хотя его плоть обладала восхитительными чертами — но как нематериального принципа, который так явно чувствовался. Спустя какое-то время я начал вновь осознавать своё окружение и увидел, что Бхагаван смотрит на меня своими большими проникновенными улыбающимися глазами, дарующими божественное утешение своей детской невинностью." Вот так Бхагаван поймал Коэна!

Сидя напротив Бхагавана, полностью потерянный, он вдруг осознал, что не сменил одежду. Он также вспомнил о фруктах, которые нёс в чемодане, чтобы преподнести мастеру. Но когда он обшарил карманы в поисках ключа от чемодана, он не смог их найти. Как потом оказалось, это было скрытое благословение. Отдавшись на волю судьбы, он сидел с закрытыми глазами, когда вдруг услышал звон ключей, упавших ему на колени. Один из преданных, Рамасвами Пилай, был на железнодорожной станции по делам ашрама. Начальник станции ждал кого-нибудь из Раманашрама, потому что один пассажир отдал ему связку ключей, сказав: "Сэр, эти ключи были найдены на пустом сиденье, где ехал человек с запада. Возможно, вы сможете их ему передать." Получив от начальника станции ключи, Рамасвами Пилай вернулся и рассказал всё Бхагавану. Бхагаван, указывая на Коэна, уверенно произнёс: "Чьи это ключи? Конечно его!" Тогда Рамасвами Пиллай бросил их ему на колени. Это чудо было одним из серии 'обыкновенных чудес', которые мастер собирался сотворить. Коэн отправился в Индию, чтобы найти ключ к тайне жизни. И теперь он был уверен, что найдёт его.

Коэн привёз с собой письмо для Пола Брантона, который в это время жил в Раманашраме. Отправившись на поиски Брантона, чтобы вручить ему письмо, он увидел западного человека, который сидел за столом в одной из хижин и читал книгу. Подумав, что это Брантон, он приветствовал его: "Доброе утро, мистер Брантон!" Человек ответил: "Я не Пол Брантон. Я Майор Чедвик." Чедвик и Коэн тут же подружились. Чедвик продолжил: "Пол Брантон уехал. Он вернётся через два дня." Когда Пол Брантон вернулся, Коэн провёл с ним и Чедвиком прекрасный сатсанг, разговаривая много часов о мастере и пытаясь прояснить некоторые свои сомнения. Пол Брантон также был евреем и интеллектуалом, как и Коэн. Это, разумеется, привело, как это обычно бывает, к жарким спорам. В тот день темой было воздержание. Пол Брантон не верил в целибат, в то время как Коэн утверждал, что это жизненно важно для духовного ищущего. Он был убеждён, что для ищущих такие духовные практики, как саттвичная пища, целибат и сатсанг очень полезны. Брантон не уступал. Тогда Чедвик сказал: "Что зря спорить? Пойдёмте спросим Бхагавана." Они пришли к Бхагавану и Чедвик спросил его: "Бхагаван, полезен ли целибат, брахмачарья, для духовных ищущих?" Метод Бхагавана отвечать на вопросы состоял не только в том, чтобы решить проблему. Его ответы всегда были направлены на то, чтобы растворить её. Он ответил: "Непреклонно оставаться в Брахмане есть брахмачарья. Само слово брахмачарья означает, что вы не должны покидать Брахман. Поэтому, для ищущих очень важно находиться неподвижно в 'Я ЕСТЬ'."

Этот ответ Бхагавана, который привёл к абсолютному растворению проблемы, дал Коэну понять, что он должен изучить все работы Бхагавана. Он остался в ашраме, стал его постоянным жителем и начал изучать все книги, написанные Бхагаваном. Ему особенно нравилось в Раманашраме то, что он был абсолютно свободен он любой формы контроля. Никого здесь не заставляли посещать собрания, классы, бхаджаны или ритуалы.

Абсолютная свобода, предоставлявшаяся ищущему в этом заведении, пленила сердце Коэна. Когда он обращался к Бхагавану, Бхагаван тоже предоставлял абсолютную свободу. Он не давал никаких инструкций, как например: "Нужно сделать то! Этого делать нельзя! Это важно! Это не важно!" — ничего этого не было по одной простой причине, что Бхагаван отлично понимал, что каждый человек сам знает, что для него лучше, и никто не может лучше него знать это. Коэну очень нравилось в ашраме, но ещё больше его привлекал Бхагаван, свободный от всех форм контроля. Он говорил: "Бхагаван был самым либеральным гуру. Он никогда не чувствовал необходимости создавать правила и нормы, чтобы контролировать жизнь своих подопечных. Он не верил также в общепринятую принудительную дисциплину, потому что сам достиг вершины без неё, обнаружив самоочевидную истину внутри себя. В его опыте Самореализация возникает изнутри в своё время, подчиняясь независимому импульсу, подобно распускающимся почкам или цветам."

Преданные с запада на горе с Бхагаваном (Коэн стоит позади него)

В то время Коэн жил в общей комнате для гостей ашрама. Как серьёзный ищущий, он чувствовал, что для садханы ему требуется уединение, чего нельзя было достичь в наполненной людьми комнате. Он пошёл к Бхагавану и спросил: "Бхагаван, можно я буду жить в хижине вне ашрама, чтобы продолжать свою садхану?" Получив положительный ответ, он построил хижину в Палаакоту. Так как у Коэна была хроническая астма, Бхагаван позаботился, чтобы он не входил в ещё влажный дом, посоветовав: "Подождите, пока он не высохнет." Коэн говорил мне, что он часто удивлялся, откуда Бхагаван узнал, что него была астма. На новоселье Коэн пригласил Бхагавана и других преданных. Когда Бхагаван вошёл в хижину Коэна, он сказал: "Не ставьте мне стул." Затем он сел на циновку вместе с другими. После церемонии, когда все расходились, Коэн последовал за Бхагаваном и, переполненный эмоциями, попросил его: "Бхагаван, вы дали дом этому телу. Прошу вас, пожалуйста, даруйте вечный дом моей душе. Только ради этого я пришёл сюда, разорвав все связи с семьёй и оставив мирские дела." Бхагаван продолжал идти, а через некоторое время повернулся к нему и сказал: "Коэн, ваша твёрдая убеждённость привела вас сюда. В чём тут можно сомневаться?"

Единственным доходом Коэна были небольшие проценты, которые он получал со своих сбережений в семь тысяч рупий. Живя в Палаакоту, он готовил себе немного риса и овощей каждое утро, после чего шёл в ашрам побыть с Бхагаваном. Возвращался он только к обеду. Коэн рассказывал мне, что его никогда не привлекало разнообразие в еде. Он ел, только чтобы утолить голод, но не вкус. Однажды один богатый человек устроил в Раманашраме большой пир с множеством яств. Коэн не был на него приглашён. Когда в тот день он пришёл к себе в хижину, где его ждал постный обед, перед ним впервые в жизни встала проблема еды. Коэн говорил мне: "Ни до, ни после меня не волновало,