— То есть они родичи? Или просто жили рядом?

— Не ведаю точно насчет общих предков, но думаю, что хоронили оба племени схоже. Не иначе, где-то у них сарматы или скифы в роду затесались, да и жили они вместе долго, твоя правда. Впрочем, кроме ясов, как я уже говорил, тут и другие народы обитали. Но заправляли всем русы.

— Выходит, угры их разбили, сожгли города, дошли до Киева… И что дальше было?

— Ушли все-таки на закат твои мадьяры через некоторое время. Новую родину себе искать.

— А русы?

— Про то не ведаю, но думаю, что разбрелись в разные стороны те, кто остался жив. Кто-то в Таврику мог податься, кто-то в сторону мордвы или дальше… А большинство, как мне кажется, ушли ближе к Киеву. Туда их название и перешло в итоге. Те же идолища вспомни, что у князя Владимира до Крещения Руси на холме за теремным двором стояли.

— Напомнишь?

— Про Перуна, Макошь и Даждьбога упоминать нет смысла, они наши исконные.

— И Перун?

— И он, хотя и поныне у Варяжского моря многие чуждые нам племена ему поклоняются. А еще там обитал Хорс — бог солнца, Стрибог — небо-отец, Симаргл в виде священной собакоптицы. Нет таких богов у людей словенского языка и тех же варягов! Нет! А откуда они могли прийти? Вот именно…

— Григорий, я в свое время читал у арабов, что русы жили на огромном болотистом острове. Но то, что ты говоришь…

— А ты что, в Тмуторкани не был? — ухмыльнулся Григорий, вопросительно подняв бровь. Мол, не нам чета, мы вот еще и не то исходили…

— Нет, а при чем тут этот полуостров?

— Река большая там протекает…

— Кубань?

— Всяк ее по-разному величает: Кумана, Гипанис… Пусть будет как ты сказываешь, у тебя вечно чудные названия проскальзывают. У нее же один рукав в Сурожское море течет, а другой в Русское море, или Понт по-ромейски.

— У нас его Черным зовут, но я и твои названия знаю.

— Так царьградцы в Сурожское море иной раз именно через эту реку и заходят. Сначала вверх по одному из рукавов, а потом вниз по другому, а ты говоришь — полуостров! Остров, самый что ни на есть остров! Сначала он ромейским был, потом хазарским, однако русы его все-таки брали, хотя и гораздо позже того времени, о котором я тебе говорил. В первый раз хазары его отбили, а потом Святослав насовсем Тмуторкань к Руси присоединил. Ну как насовсем… недавно вновь отдали ромейцам. Но сколько мы за этот остров держались, а? Полтора столетия? Вот и получается, что в твоих книгах именно о нем написано. Или твои письмена более ранние времена упоминали?

— Кто их знает, память на цифры у меня никудышная.

— В любом случае сердце щемит о его потере, — вздохнул Григорий. — Все-таки русская сторона…

— Выходит, мы потомки именно тех русов? Они ныне нами владеют? — задумчиво хмыкнул Вячеслав.

— Это кто тебе сказал?

— Кха… Григорий! Таким ответом и подавиться можно! Да ты же все это время мне только об этом и толковал!

— Это ты что-то не так понял. В предках у нас кого только нет, а вот власть… Как говорится в летописях: «И седе Олег княжа в Киеве… и беша у него варяги, и словене, и прочий, прозвашася Русью». Вот так-то, все очень просто. Не стало того, кто торил торговые пути от арабских пределов до Варяжского моря, — пришли на их место другие! Пробили эти дороги уже с другой стороны! И назвались Русью, потому что память о ней за полсотню лет не исчезла, а у них самих общего названия не было. И вновь пошли купцы с товарами между противоположными пределами мира! Вот что я тебе скажу: алчность и жажда наживы — это такая вещь, что пробьет любые препоны! Вот и вы: пришли на Дон издалека, скоро обустраивать остроги для охраны своей торговли начнете, а дальше… Опять потечет серебро в разные стороны, меха и мед повезут из лесов в степи далекие.

— Вполне возможно.

— А также пойдут рабы в страны заморские, и кровь одних потечет рекой, чтобы мошна других наполнялась золотом… Так, русич? Э, куда ты полез? Сейчас спуск к реке будет: навернешься с телеги под обрыв, потом костей не соберешь!

— Золотом, говоришь? Рабы? — Вячеслав скрипнул зубами и встал обеими ногами на качающийся облучок, оглядывая бредущее вокруг стадо и рысящих вдалеке воинов, суматошно готовящихся к переправе через очередное водное препятствие. — Это мы еще посмотрим, кто кого!

Видок — один из видов свидетелей по древнерусскому судебному праву. Впервые упоминается в «Русской Правде» в XI веке. В отличие от послуха, который только слышал что-то о событии, видок являлся непосредственным очевидцем случая, ставшего предметом судебного разбирательства.

Выя — шея.

Гобино — запасы хлеба и плодов.

Гривна кун — для времен Пространной Правды Ярославичей (XII–XIII вв.) равна 20 ногатам (~ по 2,56 г) или 50 кунам.

Гривна серебра (новгородская = 204 г) — примерно равна 4 гривнам кун.

Гридень — обобщающее название служилого сословия.

Десница — правая рука.

Днесь — теперь, сегодня.

Желя — печаль.

Замятня — замешательство, беспокойство, волнение.

Заяти, яти — взять, захватить.

Имать — брать, занимать, захватывать.

Истобка, истопка — отапливаемая (зимняя) часть дома.

Кметь — воин.

Копа — народное собрание.

Копный суд — суд выборных от копы.

Мытное, мыто — пошлина.

Назола — досада, огорчение, тоска, грусть.

Одесную — по правую руку, справа.

Ошуюю — по левой руке, слева.

Пажить — пастбище, место выгона скота.

Поелику — поскольку, так как, потому что.

Понева (понёва) — род запашной юбки, обычно состоящей из трех полотнищ. Характерна для южных областей на Руси.

Понеже — потому что.

Поприще — мера расстояний на местности, как один из вариантов — 750 саженей.

Посконина — домотканый холст из конопляного волокна, часто использовалась для крестьянской одежды.

Посконь (замашка, дерганец) — мужское растение конопли.

Послух — в древнерусском судебном праве свидетель, который говорил о том, что слышал о деле.

Рота — клятва.

Ряд — договор.

Светец — подставка для лучины.