– Диммер рекомендует проверять непрерывно. Так и пишет: «Всё время пользуйтесь полиграфом».

– Никаких полиграфов. Только одним способом можно надёжно проверить человека – кровью. Он выдал нам своих товарищей, пролил их кровь. Лучшей проверки тебе ни один прибор не обеспечит.

– Почему бы не использовать и то, и другое?

– Только кровь и покажет. Ему нужно чувствовать, что мы ему доверяем. А ты мне доверяешь? Согласен ли ты с моим суждением по этому вопросу?

– Так точно, сэр. Никаких полиграфов.

– Спасибо, Шкип. Это для меня очень важно. – Полковник утёр пальцем верхнюю губу. Некоторым образом внутренне сникнув и приняв пасмурный вид, он сумел донести мысль о том, что доверие его суждениям превыше всего. – Что ещё?

– Вопрос на миллион.

– Что ж, огонь.

– Вы уже докладывали об этом деле?

Полковник пожал плечами.

– Дайте-ка я возьму статью. – Шкип поднялся на ноги.

– Ага, вот уже показались дьявольские рога, – прокомментировал Шторм.

Хоть статья и находилась под грифом секретности, Шкип держал её на письменном столе.

– У него есть список того, что можно, и того, что нельзя, – сказал он, когда вернулся. – Пункт десять.

– Сядь, пожалуйста, не стой над душой.

Шкип вновь занял своё место.

– Пункт десять: «Не планируй операций по введению противника в заблуждение и не передавай дезинформации без предварительного одобрения со стороны центра».

– Вот я о чём и говорю, – сказал Шторм. – Но тогда какого хрена…

– Пункт двадцать: «О ходе операции докладывай часто, оперативно и подробно…» Давайте-ка посмотрим. Всё верно, дьявол говорит чётко и ясно: «Сотрудник спецслужбы, рассматривающий возможность использования двойного агента, должен тщательно и вдумчиво оценить конечную пользу своих действий для интересов государства, никогда не забывая, что двойной агент является, по сути, официально одобренным каналом связи с противником». То, что мы обсуждаем, равносильно несанкционированному сношению.

– Я бы сказал: «автосанкционированному».

– Автосанкционированному сношению с противником.

Полковник сказал:

– Хао, умоляю, достань где-нибудь на этом свете немного натурального молока.

Хао вышел из комнаты.

Полковник выпрямился на диване, положил руки на колени.

– Никто из сидящих в этой комнате ещё ни разу не видел этого гипотетического типа. Пока что никаких сношений с противником как таковых.

– Да-да, господин полковник, пока в этой комнате только мы втроём…

– Верно. Валяй.

– Понимаю, что это семейное предприятие и всё такое прочее. Но так ли необходимо нам говорить об этом при Хао?

– При Хао? На данный момент Хао знает больше, чем все мы вместе взятые. Это он привёл к нам нашего человека. Он был изначальным связным.

– Что мы на самом деле о нём знаем?

– На самом деле? А что мы на самом деле знаем вообще о ком-либо в этой комнате смеха?

– Да по сути-то ничего.

– Пункт десять, подпункт четыре. Золотое правило: доверяй местному населению. Говорил я уже об том?

– Кучу раз.

– В этой стране нельзя доверять всем и каждому, но кому-то же всё-таки приходится доверять! Мы руководствуемся нутряным чутьём. И вот что я вам скажу, – молвил он, когда Хао вернулся с небольшим кувшинчиком, – лишь только я попросил молока – и вот же оно, извольте видеть! Так оно всегда и работает с мистером Хао. – Хао сел, а полковник обратился к нему: – Мистер Хао, мы планируем автосанкционированную операцию государственного масштаба по введению противника в заблуждение. Вы с нами?

– Так тощна! – отчеканил Хао.

– Ну как, устроит такой ответ? – спросил полковник у Шкипа.

– Полностью устроит.

– Ещё вопросы?

– Это всё, – сказал Шкип.

– Вот и славно. – Полковник вынул из нагрудного кармана полдюжины карточек три на пять дюймов – вроде тех, с которыми Шкип имел счастье быть знакомым даже чрезмерно близко, – и начал представление: – Что ж, шила в мешке всё равно не утаишь: вот она, операция государственного масштаба по введению противника в заблуждение. Но ни о какой операции не может идти речи, пока у неё нет плана. Давайте перейдём к этой фазе нашего гипотетического сценария. Как бы нам сделать так, чтобы деза правдоподобным образом угодила в руки к неприятелю? Непосредственно в руки дядюшке Хо? Через подсадную утку, которая позволит взять себя в плен и пытать? Через двойного агента, который «выкрадет» липовые документы? Задача почти невыполнимая, но вот как-то объединить эти две задумки было бы почти идеально. Если дезинформация будет исходить из независимых источников, её правдоподобность повысится.

– И это всё написано на этих вот крохотных карточках? – удивился Шторм.

– Джимми, – вздохнул полковник, – ты меня утомляешь.

– Это же всё только гипотетически? – уточнил Шкип; он чувствовал необходимость в этом убедиться.

– Да-да, пока ещё ничего не ясно. Пока мы ещё толком не понимаем, что́ собираемся делать. Потому и предстоит провести разведопрос. Опрашивать будешь ты. Человека зовут Чунг. Ты немного умеешь по-вьетнамски. Он немного умеет по-английски. Оба вы умеете немного по-французски. Правда же, Хао – умеет он немного по-английски?

Хао произнёс первое полное предложение с тех пор, как вошёл:

– Нет, виноват, господин полковник. Он не говорит по-английски. Вапше.

– Что ж, прекрасно. Вот зачем Шкип провёл целый год в Кармеле.

– С этим мы разберёмся, – пообещал Шкип.

– Я в тебе не сомневаюсь. Мистер Тхо! – позвал полковник.

В дверях появился Тхо с кухонным полотенцем в руке. Ему было, вероятно, за пятьдесят, а то и под шестьдесят, но физически он имел вид мужчины средних лет – хотя и философски подкованного, многоопытного и невозмутимого; он тотчас же лучезарно улыбнулся, поскольку полковник первым одарил его улыбкой.

– Мистер Тхо, тащите сюда «Бушмиллс».

Все взяли по рюмке «Бушмиллса», разбавленного водой. Даже Хао – и тот принял одну из рук полковника, взял обеими руками, но пить пока не пил. Зелье смыло бледность с полковничьих щёк, и, осушив стакан где-то до половины, он, кажется, избавился от каких-либо симптомов болезни. А он явно был болен.

Без малейшей нотки горечи (такой, какую мог бы заметить он сам), Шкип сказал:

– А вам интересно, чем я здесь занимался?

– Тем же, чем и мы все, – ждал, пока родится хоть сколько-нибудь жизнеспособная стратегия. Чем же ты себя занимаешь, чтобы не сидеть сложа руки?

– Ничем. Я копчу здесь небо. Я штабная крыса, пиджак.

Шторм подметил:

– «Пиджак» – это морпеховское словечко.

– Ко мне оно как раз подходит.

– Вплоть до этапа, к которому мы подступаем, – сказал полковник, – задавать темп приходится нашему кандидату. И смотрите-ка – больше всего меня заставляет поверить в него вся эта проволочка и его колебания. Это говорит о том, что он здраво оценивает серьёзность данного шага. О том, что он честен с нами в отношении своих сомнений.