Ныне это был район множества кабачков, пивных, злачных мест. Настоящий муравейник из узких и кривых улиц, совсем не похожих на прямые и спиральные проспекты других районов. Драки, скандалы и прочие мелкие происшествия были тут обычным делом.

Я уже хотел свернуть обратно, но у Ингольфа были, видимо, другие планы.

Он остановился у лотка уличного торговца горячей пищей и, купив у него кусок запеченной осетрины, завернутый в лепешку, принялся с аппетитом нажевывать.

С удивлением я увидел, что и Рихард присоединился к нему.

А я с недовольством и беспокойством оглядывался вокруг.

Похоже, в этом районе Лигэла обитали люди, представлявшие дно этого мира, – от опустившихся бродяг-оборванцев до вполне вроде бы нормальных на вид личностей, но со специфическим выражением лиц и глаз, так хорошо знакомым мне.

Чутье подсказало мне, что отсюда надо побыстрее убираться.

И чутье не обмануло.

В мою сторону направлялся мускулистый, поджарый, крепко сбитый тип в шелковой красной жилетке. Шею его обматывало с дюжину рядов тонкой серебряной цепочки, пальцы были усажены замысловатой формы шипастыми перстнями. В ухе была серьга в виде миниатюрной каракатицы, держащей щупальцами шарик золотистого топаза.

Его лицо было презрительно надменным, бритый наголо череп украшала многоцветная татуировка – растопыривший лапы паук.

Следом за ним нарочито небрежно потянулись еще несколько человек – я насчитал пятерых, включая тощую девчонку, чье лицо было разрисовано горизонтальными полосами зеленого цвета.

Здравый смысл подсказывал мне, что направляется он ко мне не с тем, чтобы пожелать доброго вечера. В некотором беспокойстве я поглядел туда, где вкушал свою осетрину Ингольф.

– Ты не выпьешь со мною пива? – спросил амбал, приблизившись.

Несколько секунд я пребывал в замешательстве.

За этим предложением могло крыться все что угодно – от желания нетрезвого завсегдатая поболтать со свежим человеком до приглашения к однополой любви.

– Извини, я не пью пива, друг, – сказал я как можно доброжелательней. Должно быть, улыбка моя была довольно жалкой. Он словно бы этого и ждал.

– Тебе, стало быть, не нравится пиво? А может быть, ты хочешь вина?

– Он, наверное, вообще ненавидит пиво! – пискнул высунувшийся из-за плеча бритоголового коротышка.

Слишком поздно я сообразил, в чем тут дело.

Пиво было национальным таххарским напитком, в то время как вино больше любили в сгинувшем Каоране (это, кажется, единственное, что достоверно известно о них широкой публике). И до сих пор среди подданных императоров дома Хайгетов принято хвалить пиво, а вино – ругать (хотя пьют его не меньше).

– Эй, приятели. – На выручку мне пришел Ингольф, приближаясь к нам нарочито неторопливой, тяжелой поступью. – Если мой друг вас чем-то задел, то прошу его простить. Если что, могу поставить всем выпивку.

Но компанию не привлекла идея выпить за чужой счет.

– Не лезь, мужик, – махнул рукой атаман, как от мухи отмахнулся. – Мы уважаем гостей и не хотим, чтобы с ними приключились неприятности. Но если ты напросишься, с тобой может случиться такое, от чего твоя мамочка будет плакать.

Лицо Ингольфа потемнело.

– Полегче, – не предвещающим ничего хорошего тоном процедил он. – Моя мать давно умерла, но мне не нравится, когда всякие жирные свиньи треплют ее имя своими грязными языками.

Последние слова были восприняты всеми пятью как сигнал к началу драки.

Трое во главе с бритоголовым кинулись без предупреждения на Ингольфа, двое – девка и коротышка – атаковали меня как представляющего, по их мнению, наименьшую опасность.

Я успел вырубить девку – она подставилась по-глупому, – отмахнулся от коротышки, но третий из компании, до того державшийся сзади, неожиданно выхватил из широкого рукава электрохлыст. Судорога буквально разодрала меня на части.

Сквозь дымку я видел плюющийся молниями пистолет в руке Ингольфа, непонятно как у него оказавшийся, держащегося за плечо бритоголового и Рихарда, молотящего его ногами, увидел, как один из бандитов, зажимая руками окровавленное лицо, валится на асфальт… Потом все исчезло во тьме с редкими искрами.

– Ну я же говорил – жив он, все в порядке. А вы уже хотели его эликсиром потчевать! – Это были первые слова, которые я услышал, выплыв из забытья.

Открыв глаза, я обнаружил, что нахожусь у нас в номере и вокруг меня собралась вся наша команда, включая даже Файтах.

Как коротко рассказали Ингольф и Рихард, разметав банду по сторонам, они подхватили мое бесчувственное тело, остановили проезжавшую мимо машину и, сунув водителю изрядное количество «синеньких», рванули к гостинице.

Потом выяснилось, что водителю отвалили треть имевшейся у нас суммы.

Оставалось надеяться, что такие деньги отобьют у водителя память напрочь.

По случаю моего возвращения к жизни тут же была распита бутылочка местного коньяка. Убедившись, что со мной все в порядке, все разошлись по комнатам. У меня остались только Рихард и скандинав.

– Занятная штукенция… – Ингольф еще раз осмотрел тупорылый короткий пистолет-разрядник. – Занятная. Но не по мне.

– Не по тебе? – хмыкнул Рихард. – Да ты им всю шайку положил. И одного, как мне кажется, насовсем.

– Нет, – усмехнулся Ингольф. – Этим я положил половину. Остальных – кулаком. Если на то пошло, ты больше сделал, когда стрелялку у лысого забрал. И где он ее прятал, такую здоровую?

Я попытался встать, но головокружение и головная боль уложили меня обратно на диван.

Черт, как все неудачно обернулось! – думал я, слушая веселую болтовню друзей. То, что мы вполне могли расстаться с жизнью на этой поганой улице – это само собой. Но мало того: что, если бы нас, к примеру, загребли в полицию? В таких местах полиция, судя по моему предыдущему опыту, не должна усердствовать, но кто знает… С нашими паршивыми справками – как бы мы выглядели?

Да, опасность может грозить и с другой стороны. Одно дело, если мы нарвались на мелких шакалов-одиночек. Тогда они, скорее всего, забьются куда-нибудь в норку и постараются не попасться нам на глаза.

Но вдруг мы задели серьезную местную братву и те захотят разобраться с наглыми чужаками? Хотя эта компания на серьезных не тянет, но кто знает?

Впрочем, что беспокоиться о таких мелочах – неизбежных последствиях, в сущности, нашего странствия?

Вся наша жизнь, весь путь, которым мы шли этот год, – путь по краю.

Рихард, что-то напевая себе под нос, тем временем внимательно изучал оружие, доставшееся нам по случаю. Поднявшись с дивана, я присоединился к нему.

Это был местный армейский пистолет-пулемет калибра пять миллиметров, под патрон со сгораемой гильзой, снаряженный пулями в титановой оболочке, с магазином на девяносто патронов и электронным прицелом, для которого нет разницы между ночью и днем.