Не успел Соклей дать на это ответ — наверное, куда более подробный, чем хотелось бы Менедему, — как на корму явился Дионис.

— Учитывая, сколько я вам плачу, я надеялся добраться до Коса в первый же день, а не приближаться к нему жалкими маленькими рывками, — сказал щеголь.

— Я и сам на такое надеялся, — ответил Менедем, — но ветра нет, и я не собираюсь гробить людей. Может, завтра дела пойдут веселее.

— Лучше бы так оно и было, — мрачно проговорил Дионис.

Растянув губы в еще более холодной и неприятной улыбке, чем та, которой он только что одарил Менедема, Соклей сказал:

— Что ж, несравненнейший, если наша скорость тебе не подходит, я верну тебе деньги, которые ты заплатил, и можешь найти здесь другое судно, отправляющееся на восток.

Дионис налился темно-багровой краской, и вовсе не из-за жары. В гавани Корессии, в которую впадала река Элике, не было других судов, кроме «Афродиты», — лишь маленькие рыбацкие лодки, никогда не уходившие далеко от острова.

Сколько времени путешественнику пришлось бы прождать другое судно, направляющееся на Кос? Менедем понятия не имел, и Дионис тоже.

С двойным всплеском якоря акатоса упали в воду. Моряки погрузили в лодку кувшины и погребли к берегу, чтобы наполнить их пресной водой из реки Элике.

— Может, сходим на рыночную площадь с благовониями и шелком? — предложил Менедем. — Посмотрим, не сумеем ли тут что-нибудь продать?

— Здесь? — Взгляд Соклея был очень красноречив. — Не думаю, что с тех пор, как здешние жители послали пару судов, чтобы сражаться с персами при Саламине, они совершили еще хоть один поступок.

Менедем засмеялся.

— Ты, вероятно, прав. И все равно они должны желать, чтобы их женщины хорошо пахли и выглядели красивыми.

— Полагаю, да, — признал Соклей. — Но вот могут ли они заплатить за это?

— Тут уж никогда не угадаешь наперед, — в свою очередь признал Менедем. — Но, думаю, стоит выяснить.

* * *

Почти никто в Корессии не обратил особого внимания на двух родосцев, шагавших к агоре.

Мужчины в такую жару сидели в винных лавочках или лежали, распластавшись, как ящерицы, в любой тени, которую только могли отыскать. Двоюродные братья увидели и пару громко храпевших пьяных, рядом с которыми стояли пустые винные чаши. Соклей приподнял бровь, Менедем только пожал плечами.

На рыночной площади почти не было народу. Кто-то торговал вразнос луком, одна женщина разложила на продажу яйца и сыры, но вот покупателей заметно не было. И казалось, продавцы и не ждали их — они всего лишь делали вид, что торгуют. Менедем видел такое и раньше, и это всегда вызывало у него пренебрежительную усмешку.

— Давай покажем этим людям, что не все спят день напролет, — предложил он Соклею.

Тот зевнул.

— Прости, почтеннейший. Ты что-то сказал?

Менедем фыркнул и начал кричать — все громче, пока его голос не разнесся по всей агоре:

— Благовония с Родоса! Прекрасный косский шелк! Кто хочет купить? Мы не пробудем здесь долго, поэтому лучше поспешите! Кто хочет купить?

Парень, торговавший луком, и крестьянка уставились на приезжих. Соклей присоединился к Менедему, однако родосцам оставалось лишь гадать: а волнует ли вообще это кого-нибудь, кроме двух голубей, склевывавших что-то с земли. Может, Корессия была не сонным городком, а мертвым?

Но наконец на агоре появился человек средних лет, который двигался ленивым шагом.

— 'дравствуйте, — сказал он, опуская звонкие согласные, как делали все говорившие на ионическом диалекте. — Что 'ы привезли на продажу?

«Ничего себе! Двери и черепицу. Разве ты не слышал, как я расхваливал их?» — подумал Менедем.

Но Соклей уже демонстрировал штуку тонкого шелка, и Менедем нехотя объяснил покупателю, что они с двоюродным братом продают также благовония.

— Сколько 'а это? — Местный разинул рот, как будто никогда не слышал вообще ни о каких товарах. — Сколько ты 'а них хочешь?

Менедем назвал цену, добавив:

— В афинских драхмах, конечно.

Кеос входил в Островную лигу, но имел более тесные связи с соседней Аттикой.

— Хорошо, — сказал местный. — 'айте мне пару кувшинчиков 'лаговоний и, может, еще 'ве-три штуки шелка. Похоже, это будет очень неплохая сделка.

— У тебя… есть деньги? — Менедем тщетно попытался скрыть удивление.

— Сейчас 'ернусь, — ответил покупатель. — Никуда отсюда не уходите.

И он ушел — не быстрее, чем явился на площадь, а вернувшись, принялся доставать афинских «сов» и передавать их Соклею.

— 'от, должно быть, и 'се, — сказал он, закончив.

— И вправду все, — отозвался торговец.

Может, местный и не расслышал удивления в голосе Соклея, зато Менедем его расслышал. Но, повинуясь жесту двоюродного брата, отдал покупателю благовония и шелк.

— 'лагодарю любезно, — сказал тот. — У 'ас есть еще что-нибудь?

— Ну… — Менедем поколебался.

— Ладно тебе. Давай выкладывай! Я не смогу у тебя ничего купить, если ты не скажешь, что продаешь, — заявил местный. — Но если уж я чего покупаю, то покупаю. У меня есть деньги. Вы же видели, что есть.

— Да, видели, — ответил Менедем. — Хорошо, о благороднейший: у меня есть еще один-единственный изумруд из Египта.

— 'а, такое попадается не каждый 'ень! — Местный протянул руку. — 'ай посмотреть.

Менедем нехотя вынул камень, почти ожидая, что местный схватит его и убежит. Но тот не убежал, а поднес камень к свету, пробормотав:

— Ну разве не красота?

Потом протянул его обратно Менедему и спросил:

— Сколько?

Не моргнув глазом, торговец ответил:

— Десять мин.

Местный вернул изумруд и проговорил с мягким протестом:

— Это очень много серебра, 'руг.

Но вместо того чтобы развернуться на пятках и уйти, продолжил:

— Я 'ам тебе шесть.

Менедему захотелось завопить от радости. У стоявшего рядом с ним Соклея перехватило дыхание, но вряд ли местный это заметил.

Менедем покачал головой.

— Прости, но я не могу продать камень себе в убыток. Деньги, о которых шла речь, были бы чистой прибылью, но местный этого не знал.

— Что ж, тогда шесть мин 'вадцать драхм, — сказал он.

После непродолжительного торга они сошлись на восьми минах пятнадцати драхмах — это было даже больше, чем заплатил Никодром на Эгине.