Она всхлипнула, ненавидя себя за слабость и жалость к самой себе.

Осмелившись, все-таки спросила:

— Медведь мой?

Лицо Дагмара расплывалось из-за слез, но она все равно могла увидеть глубокие складки морщин вокруг его рта. Больше никаких эмоций.

— Да. Он только твой. Его никто не заберет.

Она кивнула, и вцепилась в медвежью лапу.

— Родители считали, что игрушки развращают.

И зачем только признается ему в этом? Выставляет себя еще большей дурой, чем есть. Но и дальше держать все в себе Марина не могла.

Дагмар сел на кровать и притянул Марину к себе. Она была так удивлена, что поддалась, устраиваясь на нем так же, как минуту до этого на плюшевом медведе.

В его объятиях было тепло и спокойно. Он был твердым, но удивительно надежным.

— Никогда не думал, что буду так ревновать к игрушке.

Он снова принялся играть ее волосами. Марина осторожно пристроила голову на плече Дагмара, позволяя себе расслабиться и насладиться близостью, о которой всегда мечтала. Как часто она представляла себе, что будет вот так нежиться в мужских объятиях и ни о чем не беспокоиться.

Почему он не мог так поступить с самого начала? Почему обязательно нужно было..? Ах, да. Он ведь берсеркер. Больше животное, чем человек. Им двигали инстинкты.

Сейчас то, как он с ней поступил, казалось не таким уж и страшным. Может, это все-таки стокгольмский синдром? Тот случай, когда жертва оправдывает насильника?

Или что-то гораздо более глубокое и важное, чему она упрямо сопротивляется?

Дагмар взял поднос с едой и водрузил себе на колени.

— Тебе нужно поесть. Повар очень расстроится, что ты не попробовала. Он старался для тебя.

Марина удивленно обернулась, задрав голову. Ее губы оказались рядом с его подбородком, покрытым колючей щетиной. Откуда ни возьмись, повилось дурацкое желание поцеловать его туда. А потом в ту милую ямочку в центре.

Она даже забыла, что хотела спросить.

— У тебя есть повар?

Дагмар как-то странно взглянул на нее и зачерпнул вилкой немного пюре.

— Конечно. Думаешь, я сам готовлю на такую ораву?

Он поднес вилку к ее губам:

— Давай, открывай рот.

Она точно повредилась разумом, потому что слышала в его фразе совсем другой смысл. Кровь ударила в лицо, и Марина отвернулась, чтобы он не заметил ее румянца.

Идиотка! О чем она думает?! Точно, шлюха.

Марина помотала головой:

— Меня тошнит. Не хочу.

— Это потому что ты долго не ела. Нужно съесть совсем чуть-чуть. Давай. А потом получишь сюрприз.

— Не хочу я никаких сюрпризов. — В животе громко заурчало, и Марина все-таки заставила себя слизнуть с вилки нежное пюре.

— Этот тебе точно понравится. Вот молодец. Давай еще. — Он снова зачерпнул пюре. — Знала бы, как повар старался для нашей героини.

Марина медленно жевала, откинув голову на плечо Дагмара. Впервые с момента как оказалась здесь, она расслабилась. С удовольствием рассматривала красочный потолок, представляя себя принцессой в башне. Только в ее сказке башня была не пленом, а укрытием.

До нее не сразу дошел смысл сказанного:

— Для какой еще героини?

Грудь Дагмара поднялась, когда он усмехнулся:

— Ты теперь героиня — спасла четырех глупых берсеркеров, попавших под проклятие. Пожертвовала собой ради незнакомых людей.

Внутри что-то оборвалось. Едва проснувшийся аппетит тут же пропал. И медведь больше не казался таким милым. Он превратился в шпиона, умело отвлекшего ее.

— Так значит, твоя доброта — это… благодарность? Решил отплатить мне подарками?

Ладонь Дагмара легла на ее щеку.

Он развернул ее голову к себе и тихо проговорил:

— С самого начала я все делал неправильно. Я признаю, что повел себя с тобой ужасно. Понимаю, что теперь это не исправить и не вернуться обратно. Но разреши мне хотя бы попытаться наладить отношения. Я люблю тебя, Марина. Очень. Это… не объяснить словами. Каждый раз, когда ты смотришь на меня или что-то говоришь мне, я чувствую себя самым счастливым на земле. Но стоит тебе обратить внимание на кого-то другого, и я начинаю дико ревновать. Я такой. И уже не изменюсь. Но я очень постараюсь сделать все так, как делают люди. Просто дай мне шанс. И не сомневайся в моих чувствах. Просто доверься.

Довериться кому-то… Дагмару. Позволить ему делать так, как считает нужным, и принимать то, что он может дать. Расслабиться и плыть по течению. Узнать его. Понять. Узнать и понять его мир. Попытаться разобраться с видениями.

— Я могу вернуться на работу?

Она ощутила всем телом, как Дагмар напрягся.

— Пока нет, прости. Там небезопасно. Но как только я со всем разберусь, снова будешь работать.

— Меня уже, наверное, уволили за прогулы.

Дагмар хмыкнул, подцепив вилкой кусочек помидора:

— Если захочешь, то станешь директором.

Его подход к проблеме злил. Она привыкла биться за каждый шанс оставаться самой собой. Отвоевывала у родителей свою жизнь. А Дагмар вот так просто решал любую сложность.

— Мне стоит захотеть, и ты сделаешь?

— Да. — Он поднес к ее губам вилку. — Любое желание.

Марина повернулась к нему, выбираясь из объятий:

— Хочу самолет!

Его брови взлетели вверх, но больше на лице не дрогнул ни один мускул.

— Самолет?

— Да. Разве у тебя нет самолета? У всех богачей есть.

— Я не очень люблю летать. Но у меня есть яхта. Подойдет?

Яхта! У него есть яхта! Кто бы сомневался…

— Если нет, то…

Марина закатила глаза:

— Шутка. Это была шутка. Расслабься.

Он ухмыльнулся:

— Как ты себя чувствуешь?

Марина пожала плечами и снова устроилась на медведе. Дагмар тут же перетянул ее ближе к себе. Сердце забилось быстрее. Она не хотела признаваться самой себе, но было до чертиков приятно, что он не позволил ей прижиматься к игрушке и прижал к себе. В этом было что-то щемяще уютное. Настолько приятное, что хотелось забыться и позволить ему бОльшее. Позволить ИМ двигаться вперед. Но кто знает, насколько хватит его терпения? Как долго он еще пробудет таким милым и внимательным?

В ее голове существовало только два пути: снова терпеть то, что творили родители, или создавать фантастическую сказку из всего прочитанного в романах. Первое она уже не выдержит. Второе — нереально. Но это не значит, что она не должна пытаться.