До середины 70-х годов XIX века в основном священники и другие члены причта были наставниками в сельских школах. 13 июня 1884 года император утвердил «Правила о церковно-приходских школах». На докладе о «Правилах» император написал: «Надеюсь, что приходское духовенство окажется достойным своего высокого призвания в этом важном деле». Церковно-приходские школы стали открываться во многих местах России, часто в самых глухих и отдаленных селениях. Зачастую они являлись единственным источником просвещения для народа. Поэтому и к приходскому духовенству Александр III относился особенно внимательно.

При этом, как отмечали современники, царь был религиозно терпимым человеком. Лица, занимавшие при дворе высокие посты, часто были не православными. Так, гофмаршал двора граф Павел Константинович Бенкендорф был католиком, а министр двора барон Владимир Борисович Фредерикс — лютеранином.

Под сенью Гатчинского парка

Год после коронации был наполнен разными событиями. В июне 1884 года Александр III побывал в Финляндских шхерах.

По возвращении из Финляндии, в июле, император присутствовал на закладке броненосного крейсера «Адмирал Нахимов» на Балтийском механическом заводе.

В августе — сентябре с семьей совершил поездку в Вильно, Варшаву, крепость Новогеоргиевск и затем в Скерневицы, где встречался с императорами Германии и Австрии.

Встреча трех монархов во дворце Александра III в Скерневицах, недалеко от Варшавы, проходила с 3 (15) по 5 (17) сентября 1884 года. Она должна была снять нараставшие противоречия в политике трех стран.

В самом начале года в связи с истечением трехлетнего срока «Союза трех императоров» Бисмарк предложил российскому правительству продлить его еще на три года. 15 (27) марта 1884 года в Берлине между Россией, Австро-Венгрией и Германией вновь было подписано соглашение, которое в точности повторяло основные статьи предыдущего договора.

Продлевая «Союз трех императоров», Александр III надеялся ограничить активные действия Австро-Венгрии на Балканах, а также поддержать единство союзников в Африке и Средней Азии как противовес англо-французской экспансии. «Союз позволяет нам, — утверждал Н. К. Гирс, — быть дружественными наблюдателями».

Александр III знал любимую формулу Бисмарка: у государства нет друзей, есть интересы. По сути это мало отличалось от английской формулы: у Англии нет вечных союзников и постоянных врагов — вечны и постоянны ее интересы. Император полагал, что у России главный интерес — мир и покой.

Министерство иностранных дел пыталось убедить общественность в положительных результатах скерневиц-кой встречи. «Личные чувства трех монархов, так же, как взгляды их министров, оказались совершенно одинаковыми, — говорилось в сообщении министерства. — …Всякие расчеты, основанные на разногласии или соперничестве трех держав, так же, как разрушительные попытки врагов социального порядка, разобьются об это твердое и искреннее согласие держав».

Но Александр III понимал, что все совсем не так радужно. Поэтому по его указу в том же 1884 году был возрожден расформированный в 1860 году Главный морской штаб — высший военный орган управления русским флотом, часть Морского министерства.

Главный морской штаб был создан, чтобы централизовать управление военно-морским флотом. Штаб отвечал за его боевую подготовку: разработку судостроительных программ, составление планов войны и мобилизации, сбор сведений о боевой готовности судов Добровольного флота и российских коммерческих судов, а также кораблей военно-морского флота и судов торговых флотов иностранных государств. Штаб разрабатывал и контролировал маршруты плавания судов, составлял уставы, инструкции и наставления по судовой службе и боевой подготовке, решал вопросы укомплектования флота личным составом и многие другие.

Александр III всякий раз с удовольствием возвращался под сень старых деревьев в Гатчинском парке, под своды дворца, где он чувствовал себя уютно и спокойно. Но все же пленником, затворником Гатчины, каким его любили изображать, он никогда себя не ощущал. Он здесь много работал, встречался с людьми. Кроме того, в Гатчине у него была возможность заниматься и любимой рыбалкой. В прекрасных парковых прудах, зная об увлечении царя рыбалкой, специально разводили рыбу.

Мария Федоровна разделяла это увлечение с мужем. Она тоже рыбачила с удочкой и даже сама насаживала червей.

Любимой забавой императора была ночная рыбалка. Причем рыбалка активная — ловля рыбы острогой. Ночью рыба дремлет на поверхности воды, и вся задача — точно попасть в нее острогой. «Тлеющий на лодке огонек освещает воду. Ночная тишина и шепот на лодке способствуют настроению. Государь наслаждался этой тишиной и, как художник, понимал и чувствовал ее красоту».

О том, как проходили ночные рыбалки Александра III, писал его камердинер. Александр III выезжал на рыбную ловлю на Гатчинское озеро обыкновенно после полуночи. В лодке, кроме императора, находились матросы-гребцы и егерь. Егерь светил факелом, а вооруженный острогой император бил по привлеченной светом всплывавшей рыбе.

Весной 1884 года по личному указанию Александра III для ночной рыбалки с плотов приспособили электрическое освещение. С рыбной ловли император возвращался очень поздно, иногда даже на рассвете.

Как вспоминал С. Д. Шереметев, в Гатчине император «много ходил, наслаждался прогулками с семьею, словно помещик в своей усадьбе. Прогулки по окрестностям и пикники в лесу были особенно приятны и даже оживленны… Но оживление это было не светское, а особого свойства, особенно ему любезного. Оживление придавали дети, уже достигшие того возраста, когда они всего забавнее и веселее».

Оставаясь в Гатчине один или с детьми, когда Мария Федоровна вынуждена была покинуть мужа, уезжая то на Кавказ навестить больного сына Георгия, то в Данию — с визитом к своим родителям, Александр III регулярно писал жене письма, рассказывая о своей жизни в Гатчине, о детях. Как, например, в письме от 18 апреля 1884 года: «В 11 часов поехали к обедне в милую нашу церковь. Утро было хорошее, тепло и тихо, и во время обедни соловей пел все время, так это было оригинально и мило!»

Дети обожали прогулки с отцом по паркам Гатчины. Великая княгиня Ольга Александровна вспоминала:

«Настоящим праздником были те дни, когда, услышав, как часы на башне дворца бьют три раза, мы получали сообщение о том, что Его Императорское величество позволит взять нас с собой в гатчинские леса.

Мы отправлялись в Зверинец — парк, где водились олени, — только мы трое и больше никого. Мы походили на трех медведей из русской сказки: отец нес большую лопату, Михаил — поменьше, а я совсем крохотную. У каждого из нас были также топорик, фонарь и яблоко. Если дело происходило зимой, то отец учил нас, как аккуратно расчистить дорожку, как срубить засохшее дерево.