Томас пробурчал:

— Не вижу разницы.

— То-то и оно, — сказал Олег тоскливо, — вэтом все проблемы.

Томас ответить не успел, распахнулась массивная дверь, вышлиобнаженные до пояса мускулистые люди с волчьими головами, в руках копья, ноостановились, рассматривая пришельцев горящими глазами, затем, словно получивнеслышимую остальным команду, встали вдоль стены по обе стороны двери.

Олег пустил коня вперед спокойно и равнодушно, стражи вродебы поколебались, затем поспешно распахнули перед ним обе створки. Томас поехалследом, чувствуя в своих движениях несколько нерыцарскую суетливость.

В зале он с трепетом душевным увидел вместо черного сводаяркое звездное небо, ахнул, знакомые с детства звезды все же чуть-чутьнеуловимо сдвинулись, образуя странные фигуры женщины с распущенными волосами,быка, исполинской рыбы, кентавра с луком, большой медведицы с медвежонком...

— Смотри под ноги, — услышал он равнодушный,предельно равнодушный голос Олега.

Отшельник покачивался в седле рядом спокойный, неестественноспокойный, даже Томас, изучивший его за странствие, не сразу ощутил предельноенапряжение волхва, когда нервы натянуты, как тугие струны, и даже неожиданныйкашель за спиной может заставить подпрыгнуть до потолка.

— Да небо... — пробормотал Томас, — малость...языческое.

— Небо как небо, — ответил Олег негромко. —Да и какое небо на этой глубине?

— А мы... глубоко?

— Глубже, чем думаешь. Ничего не понимаю! Раньше этибоги спускались на землю по радуге, таким был Бифрест. Это опять та же разницав восприятии...

Он впал в тяжелую задумчивость, Томас вертелся в седле, какуж на горячей сковородке, не нравится это каменное оцепенение, калика слишкомошарашен тем, что видит, не ожидал, потому и двигается, как замерзающая нальдине муха, водит башкой из стороны в сторону...

— Так это не простые демоны, — спросилТомас, — а из твоих времен?

Олег пробормотал:

— Во всяком случае, не христианские... Но все равно непойму...

— Чего?

— Герцог же продал душу дьяволу! А при чем здесь старыебоги?

Томас проворчал, скрывая неуверенность:

— Какая разница? Демоны и есть старые боги. А старыебоги — демоны.

— Увы... Я думал, что их уже вообще нет.

— Дьявол не спит, — отрезал Томас. — Никогдане спит!

Олег вздохнул, дальше ехал молча. Впереди открыласьисполинская лестница, по ней могли бы подниматься по пятьдесят человек в ряд,если не больше. Ступени выглядят выщербленными, по обе стороны лестницы пусто,даже нет перил, просто каменные ступени поднимаются выше и выше, и там, насамой вершине...

Томас сглотнул слюну, перевел дыхание, сердце стучит, как упойманного зайца. Лестница никуда не ведет, а на самой верхней раскорячилсягромадный золотой Змей. Тусклый свет вспыхивает на покрытом крупной чешуейтуловище, оба крыла подняты над головой и застыли, но громадные красные глаза,как почудилось Томасу, следят за ним злобно и неотрывно.

— И что, — спросил он шепотом, — это и естьтот самый змей?

— Который?

— Наш праотец Моисей в пустыне вызвал...

— Моисей был бездетным, — буркнул Олег, — такчто никому не праотец. Даже если ты еврей... Правда, Моисей — египтянин. И змеявыкопал в песке медного. Размером не крупнее петуха... Я же тебе егопоказывал...

Его конь, чувствуя неуверенность всадника, так женерешительно поставил копыто на первую ступеньку, Томас видел, что волхв еще незнает, что делать и как поступать, просто тянет время, пока умная мысль придетв голову, а они, заразы, как назло ни одна не идут, хотя в другое время ломятсястадами непуганого скота.

Кони, послушные воле всадников, поднимались по ступеням всебыстрее, звонкий цокот пугающе разносится по всему сумрачному миру. Олегвсматривался в Змея, Томас чувствовал великое смятение калики, да и сам ощущалсебя сбитым с толку.

Змей все приближался, Томас в неуверенности смотрел накалику, они со Змеем окажутся на вершине этой нелепой лестницы... и тутзаметил, что грудь золотого чудовища выглядит более потертой, чем остальныечасти тела.

Калика подъехал вплотную, сказал несколько резких слов нанезнакомом языке, медная грудь дрогнула и начала медленно и со скрипомподниматься.

Конь Томаса задрожал и попятился, Томас удержал его мощнойрыцарской рукой, пообещал скормить здешним волкам, если отыщутся.

Олег дождался, когда вход откроется во всю ширь, конь подним послушно двинулся в медную полутьму. От стен пустотелого Змея идет странныйжелтый отблеск, лицо Олега стало чужим и жестким, он всмотрелся в смутномаячащий проход впереди, похлопал коня по шее, успокаивая, тот вздохнул ипошел.

Пока ехали внутри Змея, удары копыт едва не оглушали, будтооказались внутри колокола, Томас видел, как Олег поспешно выехал из чудовищногомонумента, остановился, то ли ошалелый, то ли в великом затруднении.

Перед ними сумрачная равнина, унылая и безрадостная. Надголовой вместо неба только серая полутьма, не поймешь: день или ночь, а скореевсего — ни то, ни другое, а вечные сумерки...

Олег наконец вспомнил, что уже видел такое, тогда еще тамвпереди река, на которой один-единственный перевозчик Харон... Страна вечногосумрака, безрадостный мир.

Томас услышал далекий шум, повернул голову. Там в полумракевозвышается серый массивный дом из неопрятных гранитных глыб, сложен небрежно,но надежно, так и веет мощью. Хотя когда ветер переменился, от дома пахнуломочой и нечистотами.

— Это... дом демонов? — спросил он тихонько.

— Демоны в домах не живут, — ответил Олег.

— А ты откуда... — начал Томас и осекся.

Олег неотрывно смотрел на здание, Томас прикусил язык, лучшене узнать чего-то, чем погубить душу.

Дверь со скрипом отворилась, вышли двое кряжистых мужиков спышными бородами. Один сразу начал мочиться с крыльца, второй перегнулся черезперила и принялся блевать. Олег выжидал, когда все закончится, но из первогомощная струя лилась толстым неудержимым потоком, это же сколько бражки нужнобыло выхлестать, а второй извергал водопады непереваренной еды. Сильно и едкопахло кислотой.

Первый закончил мочиться раньше, подождал второго, но тот топереставал, то начинать извергать снова. Первому ждать наскучило, он отступил,с силой ударил ногой в перила. Дерево затрещало, шест подломился, и блюющийвместе с обломками перил рухнул в зловонную лужу.

Первый довольно загоготал, крикнул в распахнутую дверь. Изздания выдвинулась еще группа лохматых и неопрятных, все гоготали и указывалипальцами на барахтающегося в собственной блевотине. Тот с трудом поднялся начетвереньки, с него текло, будто выбирался из густого гниющего болота. Началвставать, однако новый приступ рвоты согнул надвое, он наклонился, извергаямощную струю, не удержался и упал вниз лицом.