Дура?

Быть может.

Она вернула флакон в тайник. Сколько у нее дней? Сколько ни есть, а все ее. И отвернувшись от зеркала, которое теперь отражало Катарину, но взбудораженную, с растертыми докрасна щеками, со всеми морщинами и близкою ее старостью, вышла из комнаты.

Кивнула стражнику, который возник будто бы из ниоткуда, и велела:

— Сопроводи меня. Я хочу прогуляться по саду.

Перечить ей не посмели.

Все-таки она королева… все еще королева.

Спина дракона пылала жаром. И жар этот пробирался до самых костей. Кайдену казалось, что еще немного, и он вспыхнет. А вот Змей ничего, только щурился блаженно и растекался по широкой спине, пытаясь обнять ее. Он приоткрыл глаза, желтые, что расплавленное золото, и закрыл их.

Кайден же вцепился в острый хребет.

Вниз он старался не смотреть. Героям не положено бояться. И это не страх. Просто… просто земля далеко. Слишком уж далеко. Поля, леса крохотными одеяльцами. Реки-нити. И горы будто игрушечные… и мутит от того. И Кайден борется с дурнотой, смутно подозревая, что если не одолеет, то просто-напросто полетит вниз.

— Не смотри туда, — Змей все-таки заговорил.

— Я не смотрю.

— Смотришь.

Города-городки, деревушки… и кажется, люди внизу суетятся. На муравьев похожи. Ветер в лицо ледяной, шкуру дерет, а снизу дракон пылает. Да лучше бы верхами… или по реке… всего-то пару дней.

Кайден сглотнул.

Или вот туманной тропой пройти можно было бы… без оружия, конечно, рискованно. Да и ослаб он изрядно, но если попросить кого…

— Она говорит, что не хочет домой. Что слишком многие там помнят ее глупость. И помнить будут долго, — Змей как-то приподнялся, выгнулся, принимая ветер. А дракон рыкнул, то ли сам по себе, то ли со смыслом. Из пасти его вырвалось пламя, которое пролетело, попыталось вцепиться в волосы, но потухло, сорванное ветром. — Я предложил Шотландию. Там, правда, погода довольно мерзкая, но в пещере можно будет очаг сложить…

— Значит, договорились?

— Можно подумать, у меня выбор есть, — это было сказано почти с гордостью. — А ты, дитя Дану, думал, куда уйдешь?

— Нет. А надо?

— Не знаю. Но люди злопамятны. Особенно короли. Этот и вовсе… — Змей поморщился. — Я бы не стал служить ему, если бы не обстоятельства. Тот человек, которого все полагают моим отцом, наделал много долгов.

Драконица влетела в стаю птиц, и Кайден распластался на пылающей шкуре, мысленно проклиная бестолковых пернатых, что носились вокруг, роняя дерьмо и перья. Хорош он будет, однако.

— А еще связался не с теми людьми, — Змей отмахнулся от бьющейся пичуги, скинув ее куда-то в бездну, которая стала еще более бездной, ибо теперь Кайден не мог разглядеть ни рек, ни земель, только туманную белизну под драконьим брюхом. — И братца втянул. А матушка его любит.

— Она…

— Жива. Не помнит ничего… твой человек отправил ее во Францию. На воды. Сказал, что уезжать не хотела, да… за меня волновалась. Глупая. Знает же, что не родной, а все равно… — он покачал головой, удивляясь этакой странности. — Я позабочусь, чтобы она ни в чем не нуждалась. Я теперь хорошо слышу золото. И позвать сумею. Наверное. Кевин за ней присмотрит. Джио сказала, что он понял все… и действительно присмотрит. А твой человек найдет кого-то, кто присмотрит и за ним. И потом я сам… позже.

Гевин вздохнул.

— Мне предложили выкупить их жизнь. На того человека плевать. Но матушка бы пострадала. Да и Кевин… слабый, но я к нему привык. Я тяжело привыкаю к новому. Сказали, что я должен присмотреть за своей кузиной. А заодно за всем, что происходит вокруг. И призвать солдат, когда начнется битва.

— Ты не призвал.

— Люди там были лишними. Мне показалось, что не стоит давать ей новую пищу, вот и… солдаты пришли позже.

— И выкинули тебя из дома.

— Примерно так. Но службу я исполнил. Знаешь, мне кажется, что если бы не Джио, меня бы добили.

Змей замолчал. А Кайден согласился, что подобный исход был вполне себе вероятен.

— А еще я должен был сообщить, если ты объявишься.

— И ты…

— Сообщил. Клятва как-никак. Но теперь я и вправду свободен. Я знаю одно место. Холм. Он огромен. И каменист. Но под камнями прячется трава. Она мягче и зеленей любого, сотворенного людьми ковра. И по весне на траве распускаются цветы… неподалеку скрыт родник, его воды холодны.

— Она оценит.

— Надеюсь.

— Построй дом. На холме.

— Зачем?

— Мало ли… вдруг когда-нибудь захочется побыть человеком, — Кайден все-таки выпрямился и, поддавшись искушению, раскрыл руки, принимая ветер. — Это ведь не так и плохо, когда привыкнешь.

Королевский дворец был подобен драгоценному камню в беломраморной оправе. И яркая зелень дворцового парка лишь подчеркивала, что белизну, что сияние крыш.

Драконица сделала круг.

И второй.

Опустилась ниже. И еще ниже. Кайден видел, как засуетились люди. В чем-то он даже их понимал, ибо драконица была огромна, устрашающа и в то же время прекрасна, как может быть прекрасно первое творение богов.

Завидев что-то, она издала протяжный вибрирующий звук, и мир будто бы замер.

А сердце заколотилось.

— Сиди, — дотянувшись, Змей вцепился за руку. — Ей вряд ли понравится, если ты себе шею свернешь.

Катарину он узнал сразу. Она стояла.

У пруда.

Хрупкая фигурка в нелепом наряде, слишком роскошном, слишком темном, слишком тяжелом для его девочки. Она стояла и смотрела.

Не пыталась бежать.

Не пряталась.

Робко подняла руку, то ли заслоняясь, то ли приветствуя. А крылья дракона взметнулись алыми парусами, чтобы в следующее мгновенье коснуться земли и рассыпаться огненной пылью. И Кайден-таки упал на колени, и рассмеялся от переполнявшего его счастья.

Жива.

— Ты пришел?

— Ты ждала.

— Ты пришел, — она моргала часто-часто, а из покрасневших глаз сыпались слезы, оборачиваясь жемчугом. И он исчезал в зеленой траве. — Ты все-таки пришел… за мной, да?

Солнце.

Трава.

Ее стригут коротко и заодно уж выщипывают одуванчики, чтобы желтизной своей не портили благородную зелень газона. Иногда, в зарослях кустов, слишком густых и непроглядных, чтобы появлялось желание пробраться в них, прорастают маргаритки. Хилые и бледные, они раскрываются в жалкой попытке поймать хотя бы каплю солнца.