— Верно. Он предпочитал носить черное и изъяснялся на рабоче-крестьянском наречии, — спасла его Барбара. — Козлиная бородка. Жидкие волосы. Черный «конский хвост».

Точно, подтвердил Ситуэлл, тот парень был именно таким. Он заходил в «Бауэре» на прошлой неделе. Притащил с собой кое-что, по его мнению достойное быть выставленным на аукционе. Доход от этой продажи, как он поведал, поможет ему открыть желанную галерею.

Кое-что достойное быть выставленным на аукционе? В первую очередь Барбаре почему-то пришла в голову коробка с рекламными открытками девушек, найденная под кроватью Коула. Публика иногда клюет и на более странные вещи. Но Барбара сомневалась, что сумеет назвать хоть один пример.

— А что это было? Уж не одна ли из его скульптурных композиций?

— Рукопись музыкального произведения, — ответил Ситуэлл. — Он сказал, что читал о случаях продажи рукописей песен Леннона и Маккартни — или записных тетрадей со стихами, что-то в этом роде, — и надеется продать имеющуюся в его распоряжении пачку нотных листов. Парень показал мне один лист из этой пачки.

— Вы имеете в виду музыку Леннона и Маккартни?

— Нет. Это было произведение Майкла Чандлера. Парень сказал, что может принести много таких листов и надеется продать их на аукционе. Я думаю, что он рисовал себе некую сцену, в которой несколько тысяч поклонников музыкального театра будут по многу часов стоять в очереди, дожидаясь возможности выложить двадцать тысяч фунтов за лист нотной бумаги, на котором покойный ныне классик оставил несколько небрежных пометок.

Ситуэлл улыбнулся, взглянув на собеседницу с тем самым выражением, с которым он, видимо, смотрел на Коула: на лице его сияла снисходительная отеческая усмешка. Барбаре захотелось поаплодировать ему, но она сдержалась.

— То есть это была никчемная музыка? — спросила она.

— Вовсе нет.

В ходе дальнейшего разговора Ситуэлл объяснил, что подобное музыкальное произведение могло стоить целое состояние, но это не имело никакого значения, поскольку оно являлось собственностью Чандлера, хотя и оказалось по каким-то причинам в руках Терри Коула. Поэтому фирма «Бауэре» не имеет права продавать рукопись с аукциона, пока наследники Чандлера не санкционируют продажу. А в таком случае деньги все равно достанутся ныне здравствующим родственникам Чандлера.

— Но как же это произведение попало к нему в руки?

— Через «Оксфам»?[66]На благотворительной распродаже? Не знаю. Люди порой избавляются от ценных вещей, не осознавая, что делают. Иногда ценности хранятся в чемодане или шкатулке, а потом этот чемодан или шкатулка случайно попадает в чужие руки. Во всяком случае, парень мне ничего не объяснил, а я не стал спрашивать. Я предложил ему разыскать адвокатов Чандлера и вернуть им это произведение для передачи вдове и детям. Но Коул предпочел передать им все сам, надеясь, как он выразился, на определенное вознаграждение, как минимум за возвращение найденной собственности.

— Найденной собственности?

— Это его выражение.

В конце их разговора парень спросил, где проще всего найти адвокатов Чандлера. И Ситуэлл направил его в «Кинг-Райдер продакшн», поскольку — как известно всем, кто мало-мальски интересовался культурной жизнью двух последних десятилетий, — Майкл Чандлер и Дэвид Кинг-Райдер работали в соавторстве вплоть до гибели Майкла Чандлера.

— Наверное, если подумать, мне также следовало направить его в имение Кинг-Райдера, — задумчиво сказал Ситуэлл и добавил: — Бедолага, — очевидно имея в виду смерть Кинг-Райдера, покончившего с собой в начале лета. — Но так как эта компания до сих пор работает, то мне показалось разумным начать именно с нее.

«Интригующий поворот, — подумала Барбара. — Хотелось бы знать, относится ли это к сфере интересов дербиширского убийцы или же вовсе не имеет к нему отношения?»

Пока она размышляла, Ситуэлл рассыпался в извинениях. Он сожалел, что ничем больше не сможет ей помочь. Визит этого парня не предвещал никаких зловещих последствий. И вообще в нем не было ничего особенного. Ситуэлл начисто забыл о том, что встречался с ним, и по-прежнему не понимает, как могла попасть его визитка в руки Терри Коула.

— Наверное, он сам ее взял, — сказала Барбара, кивая на стопку визиток, лежащую на столе Ситуэлла.

— О, понятно. Я, правда, не припоминаю, чтобы он брал ее оттуда, но, полагаю, все-таки взял. Непонятно только зачем.

— Некуда было сунуть жевательную резинку, — сказала она ему и мысленно вознесла благодарность Богу за столь неуместное использование визитки.

Она покинула «Бауэре» и уже на улице вытащила из сумки выданный ей Диком Лонгом список сотрудников, работающих по адресу: Сохо-сквер, 31–32. Фамилии в списке шли в алфавитном порядке. Помимо рабочих и домашних телефонов он также включал адреса сотрудников и названия соответствующих организаций.

Пробежав глазами список, Барбара нашла, что искала.

«Кинг-Райдер продакшн», — прочла она на десятой строчке и подумала: «Прямо в яблочко!»

Там, где проживала Шелли Платт, отсутствовала какая бы то ни было охрана. Девушка жила неподалеку от станции метро «Эрлс-корт», в перестроенном особняке, разбитом на отдельные квартиры, вход в который когда-то защищала дверь, чей замок открывался для визитеров непосредственно из каждой квартиры. Сейчас, однако, эта охранная система уже не работала. Увидев приоткрытую дверь, Линли невольно помедлил, изучая механизм ее блокировки, и заметил, что, хотя сама дверь имела все необходимые детали замка, обрамляющие ее косяки давно пришли в негодность. Дверь пока держалась на петлях и даже плотно примыкала к проему, но не более того. Над входом этого дома вполне можно было поместить вывеску: «Рай для воров».

Лифта в здании не было, поэтому Линли и Нката направились к лестнице, находившейся в конце коридора цокольного этажа. Квартира Шелли располагалась на пятом этаже, что дало детективам возможность оценить свою физическую подготовку. Линли заметно уступал Нкате. Констебль еще никогда не пробовал вкуса сигарет, и его воздержание — не говоря уже о его несносной юности — работало в его пользу. Правда, Нката был достаточно благоразумен, чтобы не упоминать об этом. Окаянный юнец с деланно небрежным видом остановился у окна третьего этажа, якобы заинтересовавшись окрестностями, и тем самым дал Линли передышку, благодаря которой тот сумел обогнать своего подчиненного, мысленно выругавшись при этом.

На пятом этаже находились две квартиры: одна выходила на улицу, а вторая — на задворки дома. Шелли Платт жила в этой второй квартире, единственная комната которой служила одновременно и гостиной, и спальней.

На их стук откликнулись далеко не сразу. Когда же дверь наконец приоткрылась, насколько позволяла длина хрупкой цепочки, то перед ними предстала недовольная сонная физиономия с прищуренными глазами и растрепанной со сна оранжевой шевелюрой.