А у правительства не было никаких возможностей, ресурсов не только для того, чтобы удовлетворить хотя бы малую часть всех радикально противоположных требований и интересов борющихся сторон, но и достичь какого-то компромисса. В результате после разгона 2-х первых Дум, Столыпин, по словам П. Милюкова, произвел «революцию сверху», что привело к установлению в России, по выражению Вебера, «псевдоконституционализма», а С. Витте — «quasi-конституции, а, в сущности, скорее — самодержавием наизнанку, т. е. не монарха, а премьера»[2095]. Однако и это не спасло империю во время Первой мировой от революции, во главе которой встал Прогрессивный блок Государственной Думы.

Принятие Новой Конституции 1936 г., в ее первоначальном виде, вело к тем же последствиям, что и принятие «Конституции» 1905 г. Лекарство против «плохо работающих органов власти» грозило оказаться страшнее яда, для самой идеи существующей власти. «Уже не раз случалось, что бюрократическая диктатура, ища спасенья в «либеральных» реформах, только ослабляла себя, — отмечал в 1936 г. этот факт Троцкий, — Обнажая бонапартизм, новая конституция создает, в то же время, полулегальное прикрытие для борьбы с ним. Состязание бюрократических клик на выборах может стать началом более широкой политической борьбы»[2096].

«Нельзя терпеть в своей среде оппортунизм, как нельзя терпеть язву в здоровом организме, — отозвался на эту угрозу Сталин, — Партия есть руководящий отряд рабочего класса, его передовая крепость, его боевой штаб. Нельзя допускать, чтобы в руководящем штабе рабочего класса сидели маловеры, оппортунисты, капитулянты, предатели. Вести смертельную борьбу с буржуазией, имея капитулянтов и предателей в своем собственном штабе, в своей собственной крепости, это значит попасть в положение людей, обстреливаемых и с фронта и с тыла. Не трудно понять, что такая борьба может кончиться лишь поражением. Крепости легче всего берутся изнутри»[2097].

Именно на этой угрозе были сконцентрированы прения, открывшиеся 26 ноября 1936 г., по докладу Сталина на VIII чрезвычайном съезде Советов СССР, утвердившем новую Конституцию. Первым выступил председатель украинского СНК П. Любченко «Враги нашей страны думали, а некоторые еще и сейчас думают, что введение всеобщего, равного, прямого и тайного голосования, дальнейшая демократизация нашей страны должны породить расслабленность нашей воли, ослабить удар по врагам социализма внутри нашей страны — по шпионам и диверсантам… Советский народ считает, что именно потому, что он монолитен, сплочен в своих действиях, что он ценой величайших жертв создал свое социалистическое отечество, он вправе и обязан уничтожить всякого врага — троцкиста, зиновьевца, националиста, меньшевика…, им может быть только один приговор — физически уничтожить»[2098].

Призывами, к уничтожению политической оппозиции, заканчивались выступления практически всех делегатов съезда, примером мог являться председатель СНК БССР Н. Голодед: «Грязные подонки националистической контрреволюции, как и подонки троцкистской контрреволюции, будут беспощадно уничтожаться и стираться с лица земли»[2099]; председатель СНК АзССР У. Рахманов: «Надо со всей большевистской решительностью разгромить остатки контрреволюционных националистических элементов, этих подлых врагов народа»[2100]; 1‐й секретарь ЦК КП(б)У. С. Косиор: «Украинский народ уничтожит как троцкистско‐зиновьевских выродков, так и остатки националистических предателей, ведущих свою подлую подрывную работу… на службе у иностранных капиталистов, на службе у озверелого немецкого и польского фашизма»[2101].

Под подозрение ставились не только прямые политические противники, но и все, кто хоть потенциально мог составить «питательную среду» для распространения оппозиционных или критических настроений. «Бдительность коммунистов необходима на любом участке и во всякой обстановке, — повторял Сталин в марте 1937 г., приводя закрытое письмо ЦК 1936 г., — Неотъемлемым качеством каждого большевика в настоящих условиях должно быть умение распознавать врага партии, как бы хорошо он ни был замаскирован»[2102]. Контролю не поддавалось только тайное голосование, которое давало возможность для проявления оппозиционных настроений.

И именно с этим, по мнению Ю. Жукова, был связан переломный момент, начавшийся с конца июня 1937 г., с записки первого секретаря Западно‐Сибирского крайкома Р. Эйхе, который еще ранее указывал, что «мы встретимся… во время выборной борьбы с остатками врагов, и надо изучить сейчас и ясно уяснить, с какими врагами нам придется встретиться, где эти очаги врагов»[2103]. «Инициативная записка Р. И. Эйхе, — по словам Жукова, — оказалась тем камушком, который вызвал страшную горную лавину. Три дня спустя, 2 июля, последовало решение ПБ, распространившее экстраординарные права, предоставленные поначалу лишь Эйхе, уже на всех без исключения первых секретарей ЦК нацкомпартий, обкомов и крайкомов»[2104].

«Замечено, — констатировалось в этом решении, — что большая часть бывших кулаков и уголовников, высланных одно время из разных областей в северные и сибирские районы, а потом по истечении срока высылки вернувшихся в свои области, являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых отраслях промышленности… ЦК ВКП(б) предлагает в пятидневный срок представить в ЦК состав троек, а также количество подлежащих расстрелу, равно как и количество подлежащих высылке»[2105].

Реакцию на это решение Политбюро передавала резолюция московского актива 4 июля, на котором с докладом выступил Н. Хрущев: «Каждый партийный и непартийный большевик должен помнить, что враги народа, подонки эксплуататорских классов — японо‐германские фашистские агенты, троцкисты, зиновьевцы, правые, эти шпионы, диверсанты и убийцы, будут всячески пытаться использовать выборы для своих вражеских контрреволюционных целей… Разоблачение, выкорчевывание и разгром всех врагов народа являются важнейшим условием успешного проведения выборов в советы, осуществления сталинской конституции и дальнейшего победоносного продвижения нашей страны к коммунизму»[2106]. Столь же агрессивной оказалась и резолюция, принятая ленинградским партактивом[2107].

Подобные выступления и резолюции начала июля 1937 г. ставили задачу превентивного уничтожения любой потенциальной оппозиции, еще до проведения выборов. Сын Троцкого Л. Седов уже в 1936 г. назвал это явление «превентивной гражданской войной»[2108]. Эта война началась с приказа Н. Ежова по НКВД от 30 июля 1937 г. «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов», таблица к приказу определила число будущих жертв в ЧЕТВЕРТЬ МИЛЛИОНА ЧЕЛОВЕК». Завершить эту акцию следовало через четыре месяца, к 5‐15 декабря. Именно тогда, когда предполагались выборы в Верховный Совет СССР[2109].

А с мест от первых секретарей обкомов уже шли требования о повышении лимитов: «Мы вскрыли дополнительно десять контрреволюционных организаций». «Мы просим, и будем просить Центральный комитет увеличить нам лимит по первой категории в порядке подготовки к выборам»[2110]… Большой Террор, начатый, по словам биографа Троцкого В. Роговина, как «кадровая революция»[2111], охватил все социальные слои и группы общества от секретарей ЦК, наркомов, директоров крупнейших заводов, высшего командования… до интеллигенции, рядовых крестьян