Как только меня привезли сюда, вся команда"поисковиков" подтянулась в больницу и ждала, пока не закончитсяоперация и я не проснусь после наркоза. Теперь, когда уже понятно, что всехорошо, что операция прошла успешно и я ее отлично перенесла, народподуспокоился, некоторые даже уехали домой поспать, а остальные, самые стойкие,сидят в холле и отказываются уходить, пока им не дадут возможности увидеть менябодрствующей и внятно разговаривающей.

Я отказывалась это понимать и в это верить. Для меня этобыло запредельно. Как могло получиться, что вокруг меня, такой одинокой иникому не нужной, затерянной в огромном мегаполисе, есть, оказывается, люди,которым не безразлично, где я и что со мной? Может, я все еще сплю и все этомне снится? Или я брежу?

- А кто там, в холле? - осторожно спросила я.

- Аленка сидит, Наташа, наш Вадик. Назар Захарович тожездесь, но он у Юры в кабинете. Говорит, что вот хоть случай представился ссыном подольше пообщаться, а то они оба такие занятые, что редко видятся. А вашдедушка в соседней палате.

- Какой дедушка? Николай Григорьевич?!

- Ну да.

- Что с ним?! - перепугалась я. - Сердце? Язва?

- Да ничего страшного, не волнуйтесь вы, - засмеяласьАнна. - Он сам вызвался полежать тут с вами, чтобы вам не скучно было. Юрасказал, что лежать вам долго, как минимум месяц, а то и два, тогда Наташа сталабеспокоиться, кто же будет с дедушкой сидеть, пока вы болеете, потому чтодругую сиделку нанимать они не хотят, в общем, там целое дело… И вот НиколайГригорьевич сам подал идею лечь сюда, и врачи под рукой, и к вам поближе. Онсказал, мол, вы столько для него сделали за то время, пока работали, что ему негрех и долг вам отдать.

- Что, прямо так и сказал? - не поверила я, чувствуя,как из глаз потекли слезы, а губы свело предательской судорогой.

- Так и сказал. Он еще сказал, что будет сам приноситьвам чай с булочками., нет, с плюшками Да, точно, чай с плюшками И взял с собойнесколько книжек, своих любимых, собирается вам читать вслух. Почему выплачете? Я что-то не то сказала? - забеспокоилась Анна.

Я помотала головой.

- Нет, - выдавила я сквозь слезы, - все в порядке.

Это я от радости… Растрогалась. Надо же… НиколайГригорьевич… Не ожидала - А вы любите чай с плюшками? - Анна, спасибо ей,постаралась меня отвлечь. - Хотите, я буду вам печь каждый день свежие плюшки?Я хорошо пеку, честное слово, моим мужчинам нравится.

Я не люблю плюшки. Я их пекла для Сальниковых, но саманикогда не ела. Анна просто не знала и не могла знать, почему Старый Хозяинхочет приносить мне чай с булочками. А я знала. И еще я знала, что готоваполюбить эти самые сладкие плюшки с корицей и есть их тоннами только за одното, что кто-то захотел печь их для меня и приносить их мне с чаем в постель. Нея кому-то, а кто-то - мне.

- Анна, давайте перейдем на "ты", -предложила я. - И не зовите меня Вероникой, это слишком официально. ПростоНикой, ладно?

- Конечно, - она улыбнулась и повторила, словно пробуяна вкус:

- Ника. Ника.

Она помолчала, погладила меня по руке и встала.

- Надо позвать их… А то они сидят там и не знают, чтоты уже в порядке. Пусть посмотрят на тебя и едут отдыхать, они трое суток наногах.

- Погоди, - остановила я Анну, - у меня еще вопрос… Тыне знаешь, кто за меня платит?

- В каком смысле?

- Ну, вот за это все… За больницу, за операцию. Ты жесказала, это платное отделение. Наверное, это дорого, мне не по карману.

- Да выбрось ты из головы! - она махнула рукой. - Павелплатит, и за тебя, и за дедушку. Когда Юра сказал ему, сколько это стоит, ондаже глазом не моргнул, ответил, что его устраивает.

Еще одна потрясающая новость: Гомер готов платить за меня.Гомер, скупой и считающий каждую копейку…

Нет, или мир действительно перевернулся за последние тридня, или я чего-то в этой жизни не понимаю.

Анна ушла, и через несколько минут в палату ввалиласьразвеселая компания из четырех человек во главе с одетым в красивую пижамуНиколаем Григорьевичем.

Лица у всех, правда, были осунувшиеся и почерневшие, наАленку вообще страшно смотреть, не лицо, а сплошной опухший блин, однако всеулыбались и старались выглядеть веселыми и бодрыми. Но так было только в первыетри секунды, видно, они собрались с духом перед входом в палату тяжелобольной,но запас положительных эмоций быстро иссяк. Алена тут же начала рыдать, имальчик Вадик оттер ее в угол, загородил от всех и принялся утешать. Похоже, удевочки затяжная истерика, судя по ее лицу, она плачет постоянно и уже оченьдавно.

Наверное, из-за Игоря. Наталья захлопотала, осматриваяпалату, поднимала и опускала жалюзи, пытаясь создать оптимальную (на ее вкус)освещенность, и вслух обсуждала сама с собой, что еще сюда нужно привезти издома.

Старый Хозяин держался с достоинством и, как человек, немалопоболевший в последние годы, правильно понял, что вся эта шумная суета сослезами и обсуждением бытовых вопросов мне сейчас совсем ни к чему. Я устала,мне нужно спать, и, желательно, в тишине. Николай Григорьевич присел на креслорядом с кроватью, на котором недавно сидела Анна, и наклонился ко мне:

- Ну, как вы, Никочка? - тихонько спросил он.

- Отлично, - бодро прошептала я. - А вы как?

- Да уж получше, чем вы, - усмехнулся он. - Я сейчасвсю эту банду уведу, а вы отдыхайте. Я тут рядышком, в четвертой палате, еслизахотите меня видеть, попросите медсестру меня позвать. Как станет скучно -зовите, не стесняйтесь, я специально книжек набрал, буду вам читать.

- Спасибо, Николай Григорьевич. Можно вас попроситьподозвать Наталью Сергеевну? Хочу с ней пошептаться.

Он с готовностью поднялся с кресла и уступил место Мадам. Яжестом попросила ее наклониться ко мне.

- Что с Аленой? - я старалась, чтобы никто, кромеНатальи, меня не слышал. - Вы что-нибудь ей даете, чтобы она успокоилась?Сколько времени она плачет?

- Вторые сутки, как Игорь… - она сглотнула и запнулась,- погиб. Она и до этого плакала, с того момента, как вы домой не вернулись, апосле Игоря вообще все время… А что нужно ей дать?

Господи, ну за что мне судьба послала такую бестолковуюхозяйку! Видит, что девчонка исходит слезами, и не может сообразить, чего ейнакапать! Как вчера на свет родилась, честное слово!

- Феназепам дайте, у Николая Григорьевича есть, пустьрассосет две таблетки под языком. Валерьянку давайте постоянно, можновалокордин на ночь, тридцать капель, вместе с феназепамом. А еще лучшеобратитесь к Юрию Назаровичу, здесь же больница, пусть ей укол сделают. Надовывести ее из истерики чем-нибудь ударным, а потом уже поддерживать.