может своими руками навлекать беду на племя. – Но скажи, зачем тебе такой слабый и малочисленный союзник? Ты разгромил Сухокожих и Порочную Ветвь скоро одолеешь, зачем такому могучему вождю слабое племя, отвергнутое собственным народом?

– Хм... Позволь я отвечу на этот вопрос другим. Зачем вы сохранили верность Орде? Почему остались верны данному слову и не побоялись идти против своих сородичей? Зачем вам держаться за какие-то обещания давно разбитым и посрамлённым чужакам?

– Мы воевали за свою честь! – внутри тролля вскипело дикое, нестерпимое пламя бешенства. Подлинная ярость берсерка затопила сознание, а перед глазами замелькали картинки далёкого прошлого. Отряды людской знати, развлекающиеся охотой на двуногую дичь... Облавы солдат при поддержке магов и знание того, что все, кто не успеют умереть или скрыться, отправятся на каменные рудники Штормвинда... Мать с новорожденной сестрой, замёрзшие на ледяных перевалах Дун Морога во время бегства на север... Зул'Джин, сидящий с отцом у костра... Прекращение родовой вражды и совместные охоты с прошлыми соперниками... Новость о сборе в Великий Поход... Зелёное море закованных в сталь воинов невиданной расы, гремящим рёвом, что, кажется, сейчас уронит небеса, приветствующее их у Великой Горы... – Сражались за свободу! Мы вместе лили кровь! Погибали под ливнем стрел и горели в магическом пламени! Они наши братья, что умирали за наше будущее, не прося взамен ничего, кроме дружбы! Я скорее умру, чем предам их память! А трусливым выродкам, поправшим общую кровь и боль, буду рвать глотки, сколько хватит сил, пусть даже после этого мою душу сожрёт Хак'кар!

– Ты ответил на свой вопрос, воин, мне нечего к этому добавить, – холодным бризом окатил задыхающегося тролля голос гостя.

Мальхор тяжело дышал, зло глядя в глаза крылатой фигуры. Он давно так не срывался и давно забыл верить, что вообще на такое способен. Но каждое сказанное слово было правдой, и от этого на душе становилось ещё противней — где это видано, чтобы первый воин племени в запале изливал всю подноготную, как худощавый юнец, не получивший даже свой первый топор от отца?! Почему его так задели слова про верность разбитым чужакам? Он слышал их много раз — каждый пленник из Сухокожих или Ветви перед тем, как развяжет язык, обязательно норовит ужалить тем же самым. Слова могут меняться, но суть всегда одна. Все два долгих десятка лет... И какая разница, что это произнёс не тролль, а неведомая рогатая образина?! Или всё дело в том, что, несмотря на все эти двадцать лет борьбы, уничтожит Порочную Ветвь и Сухокожих совсем не он и Сломанный Клык, а именно этот самый Мефисторот?

– Ты хочешь, чтобы мы присоединились к штурму? – успокоившись и, наконец, заметив, что вновь может контролировать тело, спросил капитан стражи.

– Нет. Твоё племя слишком малочисленно, чтобы так бессмысленно им рисковать, – убрав с лица любой намёк на улыбку, ответил гость. – Всё, что мне нужно, это отсутствие удара в спину. Вашу верность Орде я не подвергаю сомнению и не прошу нарушать клятв. Просто будьте собой, а дружба... её нельзя навязать силой.

– Взаимное ненападение? – опустошённо приосанился тролль. Эта беседа вымотала его больше, чем непрерывная трёхчасовая тренировка.

– Да. Для начала.

– Нас будут пускать в лес?

– Беспрепятственно. Но учти, мне служит не только нежить, но и живые эльфы из Кель'Таласа, вам они не враги, но и вы не провоцируйте конфликты.

– Я понял, – Мальхор выпрямился и расправил плечи, твёрдо глядя в истекающие тьмой глаза. – Будешь честен — и Сломанный Клык не ударит в спину, предашь нас — и мы не забудем.

– Хорошие слова, – качнул головой Мефисторот, окутываясь бледно-зелёным сиянием...

Глава 16

Калимдор, подземная темница Иллидана.

Майев Песнь Теней тренировалась на полигоне Стражей, имитирующем тюремные катакомбы. Мягко перемещаясь от мишени к мишени, бывшая жрица Элуны полностью оправдывала имя своего рода, рассекая манекены без единого постороннего звука. Ни шагов, ни скрипа массивных доспехов, ни шуршания плаща, только шелест рассекаемого воздуха и падающие на пол обломки.

Прыжок в центр комнаты и резкий поворот, отчего в стороны полетели метательные ножи, поражая все без исключения цели. Телепортация за спину вражеского строя, над головой проносится слитный удар воображаемых копий, но тело уже почти лежит на полу, а круглый клинок рвёт воздух, перерубая чужие ноги. Сверху падает чей-то топор, но на прежнем месте её уже нет, а в затылок манекена впивается остриё ножа...

Служба командира Стражей, по большей части, была рутиной — пленники, заключённые в камеры, не имели возможности сбежать, преступления, требующие её помощи на поверхности, случались далеко не каждое столетие, и только лишь необходимость вырезать кобольдов или другую подземную нечисть, поселившуюся на пути из тюремного комплекса на поверхность, давала возможность время от времени развеяться. Впрочем, и эта отдушина в череде серых будней не часто баловала тюремщицу, ведь даже самым тупым тварям требовалось время, чтобы побороть страх от прошлого карательного рейда. И всё же Майев не считала такую жизнь плохой, она вообще не задумывалась о таких вещах, как скука, ведь у неё была Цель. Смысл жизни! А что ещё может быть нужно для счастья? Разве что парочка скромных, маленьких радостей.

После тренировки немного утомившуюся женщину как всегда ждала ванна, приготовленная для неё верной Наей. Положив оружие на полку, Майев сняла шлем-маску, под которой открылось симпатичное, но излишне строгое лицо. Ни шрамов, ни бородавок, как про неё судачили сплетницы, на нём не было, только казалось, что улыбка никогда не касалась этих губ, а глаза давно не знали радости. За шлемом последовали доспехи, открыв идеальную фигуру, подчёркиваемую облегающим поддоспешником, но и он быстро отправился на лавку.

Комната для омовений была отделана зелёным камнем с вырезанными растительными узорами, подсвечники и полки были сделаны в виде ветвей, на потолке, напоминающем небо, играли сложными узорами искусно изображённые облака. Сама ванная представляла собой скорее небольшую купель из розового мрамора.

Медленно опустившись в тёплую воду, тюремщица блаженно вдохнула аромат, источаемый лампадками. Сегодня их запах был особенно сладок и приятен, слегка пощипывал ноздри и дарил расслабление. Блики и переливы света на потолке стали сплетаться в неясные образы, притягивая взгляд и будоража мысли, что неторопливо двигались в