О.Т.: Да, вроде того. Там кипит котел. А мальчишка – не просто подкидыш, он еще и дитя инцеста. И там есть воспоминания – мы-то знаем уже историю, потому что нам ее рассказывает единственный оставшийся свидетель всей этой истории, который вспоминает ее через шестьдесят лет. А человек этот потом действительно доехал в Питер. Мальчишка этот, Хома, исчез через двадцать четыре часа, и никто его больше никогда не видел. Мало кто выжил в этой истории, только этот свидетель. Пацан, которого тоже взяли в Питер. Он поступил в училище военное и там стал расти, стал генералом, героем войны 1812 года, и его портрет висит в галерее у нас – я нашел настоящий, когда мы вымысел с реальностью соединили. И вот этот генерал уже после 1812 года, оставшийся последним, когда ему уже восемьдесят лет, вспоминает ту экспедицию. В конце 1837 года пожар случился в Эрмитаже, и портреты там какие-то пострадали. И когда восстанавливать стали в 1838 году – а генерал был единственный оставшийся в живых, – художник пришел к нему домой и с него реставрировал портрет. И пока художник реставрирует портрет, генерал вспоминает всю эту историю. Заканчивается эта история примерно так: он осмысляет всю свою жизнь, и вот эти двадцать четыре часа вспоминает как поворотные, ключевые, судьбоносные для него. И дальше он нам все это рассказывает, и мы видим, что они поворотные абсолютно для всех участников. А стержень сюжета, уже такая мистическая его составляющая, основан на том, что этот мальчишка, Хома, упрощенно говоря, сначала подключается к открывшимся каналам: прием, молния в него ударила – раз – на всех перекинулось, и всех тоже закоротило и переколбасило. А он должен на этот хутор попасть, почему – непонятно. И когда он туда попадает в конце всей истории, когда всех уже вокруг перемололо, – он там застает сцену, которая произошла двенадцать лет назад, когда его мать убивает его отца – и своего отца, такая вот сцена. Ну, это отдельная история. У нас-то есть флешбэк. Мы-то об этом знаем с самого начала, что он – дитя инцеста. Его отец – сотник[106], который был легендарным казаком, легендарным воином, про него слагают песни. Он был совершенно безумным: столько крови пролил, что у него уже голова совсем не на месте. Он уединился на своем хуторе с молодой женой. И жена умирает. Он от горя совсем помешался. И у них осталась дочь. И через некоторое время, когда дочь подросла, он начинает относиться к ней как к погибшей жене. Короче, он ее трахает, и она беременеет и рожает вот этого маленького Хому. А поскольку он уже совсем с ума сошел, она перед собственной смертью – уже не может выносить этого над собой – просто убивает его кинжалом. И слуга, который является свидетелем, выносит мальчишку и поджигает это место, чтобы ничего там не осталось. Он уходит, место все сгорает, там какие-то свидетели остаются. И вот наш Хома, который подрос, ему двенадцать лет – он приходит на хутор и застает эту сцену с тем, чтобы закрыть глаза родителям, похоронить их и превратиться в Аменхотепа III.

Д.М.: В Аменхотепа… Э-э-э… По-настоящему?

О.Т.: В Аменхотепа III, статуя которого стоит на Университетской набережной. А почему и к чему это все – в сценарии написано очень четко и внятно: эпилог, мораль и ответ на этот вопрос… Здесь, конечно, кодов очень много заложено. Это большая тема, длинный разговор. История-то сама по себе простая…

Д.М.: Олег, мне совсем не показалась простой эта история, настолько она многослойная.

О.Т.: Мальчишка-певчий, сирота… Который просто должен был закрыть глаза своим родителям – прожить эту жизнь и начать новую. Он спал до этого. А дальше он является катализатором не просто процессов, которые происходят вокруг него здесь и сейчас, – он становится катализатором многих мировых глобальных процессов.

Д.М.: Но почему в настолько далеком прошлом?..

О.Т.: Там прошлого и будущего уже нет. И даже есть такой план, что события эти, развернувшиеся за сутки, происходят 4 июля 1776 года. А что произошло 4 июля 1776 года? Была подписана Декларация независимости. Новое государство было создано. И когда в 1838 году генерал – герой 1812 года вспоминает это, то есть все события…Они синхронизируются. Все события синхронизируются: события 1838 года, события 1776 года и событие – не буду датировать его точно, потому что ошибусь – примерно XIV век до нашей эры – передача власти Эхнатону. Потому что отцом революции, египетской религиозной революции, был не Эхнатон, то есть Аменхотеп Четвертый, а его отец – Аменхотеп III. А сын был реализатором этой идеи. Значение этого события, скажем так, с моей точки зрения, глобальное, вплоть до того, что приезд этих сфинксов в Петербург – тоже передача эстафетной палочки. И тут мы переходим к «Господину оформителю» как к некоему этюду. Что же такое Питер, откуда это все? И отвечает на этот вопрос генерал, рассказывающий нам всю историю мальчишки. Последние слова генерала, когда его спрашивает художник: «Вот так история! А как же?… А вы же видели там?…» И он говорит: «И когда некий грек Янни раскопал в Фивах эти статуи и продавал их, – я сам не могу понять, почему я помог Муравьеву». А это достоверная история, Николай Муравьев привез их в Россию – он хлопотал как безумный о том, чтобы эти статуи были куплены. И он написал письмо Николаю I, там без движения все долго было, потом… Там была какая-то очень смешная цена, французы за них бились до последнего и победили, опередили, купили, но у них июльская революция случилась, им стало совсем не до сфинксов. И генерал вспоминает, что к нему обратился Муравьев, с которым они дружили, попросил: «Слушай, помоги продвинуть это письмо. Нам нужны эти статуи». Генерал говорит: «Я не понимаю, зачем, но я ему помогал. Я писал вице-канцлеру Нессельроде, и они купили эти статуи. Я ничего не понимал, и вдруг – раз – корабль Буэна Сперанца, «Добрая надежда», входит в устье, ввозит эти статуи, я думаю, боже мой! Я так близок к пониманию ответа на главный вопрос». А он-то отвечает на вопрос своей жизни. Он ведь не думает, что отвечает на вопрос мироздания. И когда они уже установлены… И в тот момент, когда он заканчивает рассказ, художник говорит: «Так а вы видели этого Янни-то, Янни, который эти статуи-то нашел? Так это же, наверное, и был Хома!» Он говорит: «Нет». Смотрит на Аменхотепа Третьего и говорит: «Вот он». И тут мы видим – статуя Аменхотепа Третьего – одно лицо с Хомой.

Д.М.: Это безумие, Олег! Очень здорово!

О.Т.: Мне так же трудно сейчас доходчиво рассказать вам об этом проекте, как и о «Посвященном». А что там с музыкой, со звуком – это будет что-то…