Он опять выглянул – как раз вовремя, чтоб заметить Хлеболюбку. Та выползла из-под плинтуса, замерла на миг, настороженно озираясь, а потом отправилась к бездвижному Рысаку.

– Куда?! – рявкнул Ногочёт. – Назад, инсектецид тебя побери! Уползать надо! И поскорее!

Хлеболюбка растерянно прижалась к полу:

– Как уходить? А он? Нельзя же его вот так бросить!

– Можно! – Ногочёт выскочил из-под своего укрытия и побежал к ней. – Конечно, Рысака жаль, но себя ещё жальче. Поняла?

Хлеболюбка всхлипнула, безотрывно глядя на мёртвого:

– Сколько добра пропадает!

– Лучше жить голодными, чем сытыми сдохнуть! – дёрнул её за левую заднюю Ногочёт. – Бежим, покуда не поздно! Во, слышишь?!

Откуда-то из-за коридорного поворота катилось громыхающими басами тягучее эхо:

– …немедленную санобработку, а то скоро по ногам шнырять станут! И уборщиков всех перепрограммировать или вообще новых купить. Грязь развели… Фантики, объедки, плевки на полу… М-м-мер-р-рзос-с-сть!!!

– Да что вы, господин директор, стоит ли так волноваться? Из-за какого-то одного…

– Одного? Знаете, как говорят: видишь одного, значит, их сотня…

…Чин-чин громко, с прискуливаньем, зевнул.

Хвалённый программ-пакет с претенциозным названием «Достоевский» оказался таким же барахлом, как и все прежние программы-литераторы, сколько их ни рождалось на свет от самого дня сотворения мира всеблагим господом Биллом Гейтсом.

Вот уже полчаса Чинарёв убивал время, меняя вводные параметры, но стряпня лже-Достоевского от раза к разу делалась только хуже.

Вот уже полтора столетия человечеству обещают, будто компы не сегодня-завтра научатся создавать шедевры искусства по заказу да в считанные секунды, но…

Но.

Всё-таки дохлое это дело – поверять гармонию алгеброй. Даже сам Достоевский и даже владеючи алгоритмированием ни за что не смог бы состряпать программу, каковая писала бы «точно как он». Потому что даже сам Достоевский наверняка не знал, каким образом ему удается писать «как Достоевский». А господа… э-э-э… (Чин-чин вызвал на экран копирайты пакета) господа Янкель, Дюнкель и Мацюлин К. Дж. почему-то вообразили, что знают. Давленый таракан «как зарубленная топором старушка» – обхохочешься!

Ни одна программа не умнее своего программиста – вот откуда произрастает позорная немочь таких попыток. Наверное, разработчику следующего «Достоевского» нужно родиться одновременно и гениальным литератором, и гениальным искусствоведом, и гениальным программистом, и чёрт его знает кем ещё, но чтобы тоже всенепременнейше гениальным. Вот только – увы! – гениальные программисты встречаются отнюдь не чаще, нежели гениальные литераторы, а о гениальных искусствоведах Чин-чину вообще как-то не приходилось слыхать…

…Чинарёв опять вошел в установки «Достоевского» и начал было менять вводную «таракан Рысак» на «смотритель блокшива Изверов В.Б.», но довести это занятие до конца не успел.

Входной люк распахнулся так резко, будто бы снаружи, из коридора, его пнули ногой. Победоносно размахивая «семечницей» в рубку ворвалась Леночка.

С первого взгляда Чин-чин, конечно, не сумел распознать, изменилось ли состояние злополучного эллипсет-контейнера. Но вот что сама Халэпа претерпела изрядные внешние изменения – это прямо-таки вонзалось в глаза. Цветастенький платочек с её головы исчез, и наверченный на упомянутой голове парикмахерский шедевр оказался открытым для всеобщего обозрения (посмотреть очень даже было на что, однако вряд ли хоть какой-раскакой литературный гений смог бы описать увиденное словами). А ещё Леночка успела заменить спортивный костюмчик на домашний халат. И вот тут-то именно с первого же взгляда Чинарёв понял, отчего Изверг считал ТОТ костюм верхом непристойности: он – Изверг – просто ещё не видал ЭТОГО халатика.

Вслед за Леной в рубку протиснулся староста Виталий Белоножко. Он именно протиснулся (бочком, очень неловко), хотя люк был распахнут настежь. Положительный человек был до того красен, что испятнавшие его лицо многочисленные оттиски губной помады почти не угадывались на общем фоне. Вероятно, они не угадывались бы совсем, ежели бы Виталий не столь отчаяно пытался вытереть их обоими рукавами.

Поведение старосты неопровержимо свидетельствовало, что Леночка обслюнявила его очень по-подлому: без объявления войны и перед самым входом в рубку – именно чтоб не успел обтереться и выглядел как можно предосудительнее. Юная Халэпа изо всех сил пыталась растолкать дрыхнущую мёртвым сном Чин-чинову ревность, но даже всех девичьих силёнок на этакое дело оказалось мало. Единственно, к чему объект Лениных ухищрений проявил заметный интерес, так это к состоянию контейнера.

– Мы отмыли его кипятком и почти час держали в кухонной сушилке, – досадливо ответила папенькина дочка на немой вопрос обернувшегося к ней Чинарёва. – А потом я дула в него своим феном. На максимуме.

– Утюгом не гладила? – хмуро спросил Чин-чин.

– Нет, – захлопала глазищами Леночка. – А надо было?

Фыркнув, Чинарёв выволок откуда-то из-под кресла серый карбопластовый сундучок, поставил его напротив одного из комповских дистанц-портов и буркнул в контактный микрофон:

– Выйди из Интерсети, подключи сетевой модем к копировщику через порт номер… э-э-э… – Чин выдернул из Леночкиной руки многострадальное вместилище эллипсет, вложил его в услужливо приоткрывшийся, брызнувший индикаторным многоцветием сундучок и, кривясь, потряс растопыренной пятернёй: – Вымыла, называется… нет, придурок ты электронный, это я не тебе. На чём я?.. А, через порт «один». Всё, экшн.

Экшн, однако, не состоялся.

– Не могу выйти из Интерсети, – сообщил комп. – Идёт приём сообщения. Ждите.

– Долго ждать-то? А ну, давай приём на экран.

– Отказ, – кокетливо проворковал электронный баритон. – Конфиденциальная информация. Введите пароль.

– Тьху, будь ты трижды неладен! Кому хоть адресовано?

– Отказ. Введите пароль.

Чин-чин озадаченно изломил брови:

– Что ещё за шпионские страсти? А ну-ка…

Происходящее становилось чересчур интересным, чтобы просто дождаться освобождения сетевой линии и заняться своим делом. Своим-то делом заняться никогда не поздно, а вот сунуть нос в чьё-то чужое можно и опоздать.

Чин-чиновы пальцы заметались по сенсорам контактора.

Несколько секунд Белоножко и Леночка недоумённо следили за этим метанием; потом староста отважился на вопрос:

– А что ты, собственно?..

– Если этот конспиратор уже хоть раз получал такие сообщения, то пароль я из суб-памяти с кишками выну.

– Да разве такое возможно? – Виталий озабочено нахмурился.

– Задачка для дефективных детишек, – фыркнул Чин, не переставая трудиться. – Особенно, если конспиратор – хлоп развесистый; а я имею веские основания полагать, что он именно развесистый хлоп! – последние слова Чинарёв почти выкрикнул в направлении интеркома внутренней связи, явно надеясь, что конспиратор (он же Изверов Вэ Бэ) услышит сию малолестную характеристику.