Накануне Владислав снова угодил в больницу. Ножевое ранение печени время от времени давало о себе знать. Но в этот раз все, похоже, было значительно серьезнее. Врачи обнаружили активно растущую опухоль. Загорайло срочно положили на операционный стол. И Люша не могла сегодня дозвониться не только до своего мужа, но и до жены Влада — Наташи, которая неотлучно находилась при благоверном. Юлия не знала, как прошла операция, не знала, каково состояние ее старшего коллеги, она ничего не знала! Вот недаром говорят о беде, которая не ходит одна. И сыну Косте сыщица звонить не решалась. Он улетел на конференцию в Токио, где должен был делать очень сложный доклад с непроизносимым названием, из которого сыщица помнила лишь слово «семантика».

В общем, осталась Люша в полном, отчаянном одиночестве и теперь стояла у окна и задумчиво смотрела на роскошную иномарку у подъезда. Она еще не могла привыкнуть к тому, что эта норовистая красавица — ее собственность, заработанная за один день, без особых усилий. Только сейчас сыщица почувствовала, что ее работа и впрямь заслуживает наивысшей оценки. Именно так ей и сказали на Петровке: пять с плюсом вам, госпожа Шатова.

Юлия вновь вспоминала, как стремительно все произошло три дня назад…

Тогда Шатова с присущей ей настырностью снова и снова рубила рукой перед лицом медлительного добродушного оперативника Миши. Он и впрямь походил на ручного медведя, в пухлые лапы которого просилась кадушка с медом, как на лубочной картинке. Миша безропотно, в двадцатый раз, на скорости прокручивал видеозаписи: похитители трижды позволили пообщаться родителям с дочерью по скайпу. Адреса скайпов вычислили, но их обладательницы — однокурсницы престижного института — в ужасе таращили глаза и, похоже, в самом деле понять не могли, кто и как мог воспользоваться их данными.

Несколько дней назад семнадцатилетняя Оля Молчанова, дочка директора «На-банка», была похищена с целью выкупа в миллион долларов. После второго контакта в Сети полицейские нашли подвал рядом с подмосковным Климовском, где держали дрожащую от ужаса, со связанными руками и ногами девочку. Подвал-то нашли, но бандиты успели перевезти заложницу в новое место. И тут началось самое мучительное. Они перестали выходить на связь. Полтора дня родители Оли метались в безумии между угрозыском и домом, но, наконец, киднепперы подали голос. По телефону. А после снова включили скайп. Увидев девушку, Люша содрогнулась: на скуле, над бровью, на шее зияли кровоподтеки. Оля не могла говорить — только плакала и кричала:

— Отдайте им эти проклятые деньги! Или пусть меня добьют!

Она протянула к камере связанные кулачки — веревки в кровь истерли ее узкие запястья. Девочку, видимо, держали на земляном полу — лицо, руки, ноги, одежда были в грязи.

— Они не дают мне есть и ходить в туалет! Мама! Спаси меня! Этой ночью, если денег не будет, меня убьют!

Благо, запись не увидела мать Оли, которую увезли на «Скорой» в больницу с гипертоническим кризом.

Дознаватели склонялись к тому, что угроза будет исполнена. Не сомневалась в этом и Люша.

Впрочем, пару часов назад отец Оли сообщил, что нужную сумму он обналичил и отказывается от всякого вмешательства сыщиков, так как будет передавать деньги, «строго следуя инструкции ублюдков».

Люшу к этому тяжелому делу привлек брат банкира, которому неделей ранее детективное агентство «Помощь идет», и в первую очередь Юлия Шатова, помогло схватить с поличным офисного вора. Конечно, выслеживание трусоватого менеджера и поиск бестрепетных вымогателей не шли ни в какое сравнение, но все же Люшу допустили к «мозговому штурму», не слишком, впрочем, обращая на нее внимание. Ну, суетится блондиночка с серьезным видом, и пусть суетится. Благо, с глупыми догадками и предложениями не лезет — все на монитор глазеет. А что глазеть? И так очевидно, что сегодня Молчанова содержится в низком деревянном сарае с искусственным освещением. Таких тьмы и тьмы на российских просторах.

Люша не могла сосредоточиться при первых просмотрах: ее парализовывали крики жертвы. Потому сыщица убрала звук и несчетное количество раз пересматривала на разной скорости видео, отмечая необъяснимым, шестым чувством, что в последнем включении «что-то не так», но не могла понять — что именно.

Час назад в кабинет пришел вальяжный оперативник Миша, и теперь они вместе изучали материал, силясь увидеть какую-то подсказку, в существовании которой Миша сильно сомневался. Мелькание на экране искаженного болью и ужасом лида, взмах рук, откинутая в бессилии голова со спутанными сальными волосами до плеч… Нет! Ничего… Люша бессильно обмякла на кресле, а Миша, шумно вздохнув, с остервенением почесал голову двумя руками — была у увальня такая экспрессивная привычка.

Именно этот жест опера заставил Люшу подскочить и рвануться к монитору с загоревшимися глазами:

— Увеличьте! Голову ее увеличьте… Ну, наехать можно на ее макушку?! — Шатова рубила рукой перед лицом Миши, в недоумении хлопающего глазами.

— Стоп! Прекрасно… Теперь дайте посмотреть мне ее голову на двух других включениях, — приказала Люша, щеки которой загорелись нездоровым румянцем.

— Да это просто… чудовищно, — пробормотала она, отшатываясь от экрана. Поднявшись с кресла, сказала категорично:

— Немедленно проводите меня к вашему руководству…

Через шесть часов, глубокой ночью, следуя инструкциям похитителей, отец Оли приехал в подмосковный поселок, где уже притаилась группа спецназа. Операция прошла молниеносно. После дождя проселок развезло, и двое парней, а правильней сказать — мальчишек, в масках из вязаных синтетических шапок лежали вниз лицом, в наручниках аккурат в центре непролазной лужи. Опергруппа проводить необходимые следственные действия не торопилась.

— Пусть полежат малек, подумают… — глядя на поверженных шантажистов, махнул рукой полковник Соболев — мужчина высокий, грузный и основательный. Он оставил задержанных на попечении группы захвата и сел в машину к банкиру Молчанову: отец прижимал к груди свою драгоценную дочь, которая то плакала, то истерично смеялась.

— Ну что, поговорили откровенно, Виктор Павлович? — испытующе глядя на Ольгу, спросил полковник.

— Да вот что-то… — гладя Олю по голове, растерянно пожал плечами Молчанов.

— Ольга, я хочу вам задать прямой вопрос. На него все равно ответят через пять минут ваши друзья… Когда вы задумали это изуверское преступление?

Оля, дернувшись в отцовских руках, с негодованием воззрилась на следователя.

— Раскаяние смягчит вашу вину, — сурово погрозил полковник пальцем и, болезненно скривившись, тихо произнес: — Маму-тο пожалейте. Она, как-никак, под капельницей, в предынфарктном состоянии.

— Папа, он врет! Блефует! От беспомощности, — зашипела Ольга, лицо которой исказилось в злобной гримаске. Отец выпустил ее из рук, непроизвольно отшатнулся, с отчаянием пробормотав:

— Но у тебя действительно чистые волосы у пробора… Шампунем пахнут…