– Я могу тебя понести, – предложил Юрик.

– Да? – оживился светлячок и перестал мигать. – Это интересно. Меня ещё никогда никто не носил. Можно попробовать.

Юрик подобрал светлячка с земли. Он был мягкий на ощупь, похожий на тугое, тёплое тесто.

– Не мни крылья, не тискай, я тебе не вещь какая-нибудь! Я нежный, я поэтичный! Можешь посадить меня себе на голову, а я, уж так и быть, тебе посвечу.

Юрик послушно посадил светляка себе на голову. Тот уцепился четырьмя лапками за волосы, а остальными весело забарабанил по Юрикову лбу.

– Эй, потише там, – рассердился Юрик, – я тоже не из железа сделан!

– Ой, ой, ой, какие мы нежные, – захихикал светлячок. – Ты, кажется, сам просил меня остаться.

– Ты же обещал быть моей путеводной звездой, – ещё раз напомнил Юрик.

– Я? – удивился светлячок. – Ничего такого не помню.

И он снова стал барабанить лапками по Юриковой голове и что-то напевать себе под нос.

Юрик понял, что возмущаться бесполезно, и, вздохнув, поплёлся искать незапертую дверь. Он шёл вдоль пня, который в темноте ещё больше напоминал рыцарский замок, пока не добрался до знакомой двери. На всякий случай Юрик попытался её открыть, и дверь поддалась. Наконец-то он снова был внутри.

В коридоре оказалось довольно светло.

– Что это тут светится? – с удивлением спросил Юрик у светлячка.

– А, – тот пренебрежительно махнул лапкой, – просто гнилушки. Разве это свет? Ни благородства, ни поэтичности.

Юрик не стал спорить и, поднявшись по слабо освещённой лестнице, вошёл в свою комнату. Как же здесь было хорошо и тепло! Гораздо теплее, чем на улице, только из окна тянуло ночным холодом. Гнилушки и тут давали немного света, но светлячок освещал всё гораздо ярче. Он слетел с Юриковой головы, напоследок дёрнув его за волосы, и начал быстро летать по комнате. Зелёный огонёк так и мелькал: вверх-вниз, вверх-вниз.

– У тебя тут неплохо, – наконец успокоившись и присев на выступ стены, сказал светлячок. – Пожалуй, я могу у тебя ненадолго задержаться и ещё немного побыть твоей путеводной звездой. Недолго, конечно, а так, чуть-чуть.

– А ты не хочешь пойти со мной в гости на ужин? – поспешно спросил Юрик.

Ему совсем не хотелось опять оставаться одному и бродить по полутёмным коридорам в поисках жука и его личинки.

– На ужин к кому? – уточнил светлячок. – И чем, кстати, будут угощать?

– Не знаю чем, – признался Юрик, – но, надеюсь, не опилками. Личинка жука обожает опилки, а что ест жук, я не знаю. Они меня пригласили, и не прийти – невежливо.

– Ты точно знаешь, что тебя пригласили не в качестве угощения? Вдруг жуки едят на ужин мальчиков! Ты, кажется, так себя называл?

– Ой, – испугался Юрик. – Я как-то об этом не подумал. Может, и правда не ходить?

– Ха-ха-ха! – развеселился светлячок. – Я ведь пошутил. Никогда не интересовался, что едят жуки на ужин, но точно не мальчишек. Где их набрать-то в таком количестве? Ты, пожалуй, первый, который забрёл в наши края. Откуда ты, кстати, взялся?

Не успел Юрик ответить, как дверь распахнулась и в комнату ворвался разъярённый жук.

– Что это значит?! – закричал он ещё с порога. – Почему мы должны тебя ждать?! Я не привык к такому неуважению! Немедленно в угол и осмысливать своё поведение, а потом бегом на ужин!

– Ну, мне пора, – немедленно сказал светлячок и вылетел в окно.

Жук проводил его неодобрительным взглядом.

– С кем это ты общаешься? Не помню, чтобы я рекомендовал его тебе в приятели. Пустоголовое создание ничему хорошему не может тебя научить.

– Он поэт, – несколько обиженно отозвался Юрик из угла. – Мы были с ним на поэтическом семинаре, и мне читали стихи!

– Могу себе представить, – хмыкнул жук.

Он немного побродил по комнате, выглянул в окно, побарабанил лапой по подоконнику и наконец разрешил Юрику выйти из угла.

– Конечно, ещё не время, но личинка ждёт и, безусловно, очень нервничает, – пояснил он, как бы даже оправдываясь.

– А что у вас на ужин? – на всякий случай спросил Юрик.

– Хорошо, что напомнил, – спохватился жук, – захвати это твоё ведро.

– Зачем?

– Я же сказал, личинке понравилось, как ты её кормил.

– Вот как, – несколько разочарованно протянул Юрик. – А в прошлый раз вы сказали, что я ей понравился…

– Не понимаю, какая, собственно, разница? – удивился жук.

Юрик не стал объяснять, что ему не хватает любви и ласки. И ещё ему хотелось, чтоб о нём кто-нибудь заботился: кормил ужином, стелил постель, а перед сном подтыкал одеяло и целовал. Вместо этого Юрик взял напёрсток, сделал несколько больших глотков и с сожалением выплеснул оставшуюся воду за окно. За окном кто-то пронзительно взвыл, а потом послышалось возмущённое мяуканье.

Юрик поспешно выглянул наружу. Мяуканье очень уж напомнило Валета, но было намного тоньше и тише. Сначала он ничего не увидел в темноте, но потом ему показалось, что у дверей шевелится что-то маленькое и чёрное. Оно обиженно и жалобно попискивало.

– Извините, – на всякий случай сказал Юрик, – я не нарочно.

– Лучше открой дверь, пока меня никто не сожрал, – проворчал знакомый голосок.

– Валет?! – Юрик не мог поверить своим ушам.

У стены пня-теремка послышались чьи-то тяжёлые шаги.

– Скорей! – взвизгнул Валет.

Юрик, оттолкнув в сторону оторопевшего жука, бросился вон из комнаты и, буквально скатившись по лестнице, распахнул входную дверь. Крошечный Валет, размером не больше осы, поспешно шмыгнул внутрь и попытался захлопнуть дверь, но у него не хватило сил. Топот из темноты раздавался всё громче и громче.

– Что тут происходит? Почему дверь открыта? Почему в доме посторонние?!

Из коридора вынырнула мышь и, заперев входную дверь, хмуро посмотрела на Юрика и Валета.

– Это мой друг, – попытался объяснить Юрик.

– Друг? Как-то он подозрительно противно пахнет опасностью, хоть и смехотворного размера. – Мышь пристально уставилась на Валета. – Кого-то он мне напоминает… Да это же кот!!!

И тут мышь разразилась хохотом. Она смеялась басом, утирая слёзы, и не могла остановиться. Валет обиженно пыхтел и старался держаться поближе к Юрику. А мышь Норушкина кружилась вокруг, приплясывая, подпрыгивая и сгибаясь пополам от смеха. Вдруг она нагнулась, схватила Валета в лапы и поднесла к самым глазам. Валет пищал и сопротивлялся. Вынести такое унижение было просто невозможно.