– Знаешь, они говорят о пятнадцати или даже двадцати годах, – тихо сказал отец. – В федеральной тюрьме. Никаких тебе плазменных телевизоров. Ты уже выйдешь замуж. У тебя будут дети. Возможно, им будет столько лет, сколько сейчас Эм…

– Ты сделаешь то, что должен, папа, – сказала Кейт, крепко сжимая его руку. – Мы всегда за тебя, что бы ни случилось.

Послышался звук шагов. В дверь заглянула Шарон. Она была в халате. Она взглянула на Бена без всякого выражения.

– Я ложусь спать.

Как раз в этот момент они услышали щелчок закрываемой дверцы машины перед их домом. И шаги по подъездной дорожке.

– Кто это? – Мать повернулась к окнам.

Отец вздохнул:

– Наверное, «Нью-Йорк таймс».

В этот момент стекла в окнах вылетели под автоматным огнем.

От выстрелов закладывало уши. Везде со звоном разлеталось стекло, пули свистели над их головами, оставляя за собой в темноте яркие следы.

Рааб стащил Кейт на пол и прикрыл ее своим телом. Шарон несколько мгновений стояла в оцепенении, пока он не повалил ее на пол и не упал сверху на них обеих.

– Не поднимайте голов! Не поднимайте голов! – закричал он.

– Милостивый Боже, Бен, что происходит?

Шум стоял оглушительный. Пули рикошетом отлетали от стен и впивались в шкафы и другую мебель. От огромного окна ничего не осталось. Орала охранная сирена. Все кричали, прижав лица к полу. Грохот был таким пугающим, казалось, он раздавался прямо над ними. Кейт даже пришла в голову ужасная мысль, что стреляющий проник в комнату.

Она была уверена, что вот-вот умрет.

Затем она вдруг услышала голоса. Всем одновременно пришла в голову одна и та же жуткая мысль.

Дети. Они наверху.

Бен поднял голову и крикнул, стараясь перекричать грохот:

– Эм, Джастин, не спускайтесь вниз, оставайтесь наверху. Ложитесь на пол!

Стрельба продолжалась. Может быть, двадцать или тридцать секунд, но Кейт эти секунды показались вечностью. Она прижала ладони к ушам, сердце готово было выскочить из груди.

– Держитесь, держитесь, – повторял отец, прижимая их к полу. Она услышала крики и рыдания. Она даже не поняла, что эти звуки она издает сама. Окно было огромной дырой. Пули все еще летали во всех направлениях. Кейт только молилась: «Кто бы ты ни был, чего бы ты ни хотел, только, пожалуйста, не входи в дом».

Затем наступила тишина. Так же внезапно, как и начался грохот.

Кейт услышала удаляющиеся шаги, звук заведенного мотора и шорох колес уезжающей машины.

Они еще долгое время прижимались к полу. Они боялись даже поднять головы. Тишина была такой же пугающей, как и грохот выстрелов. Шарон тихо скулила. Кейт слишком оцепенела, чтобы говорить. Где-то рядом что-то ровно стучало, стучало громко, заглушая вопли охранной сигнализации.

Постепенно едва ли не с радостью она поняла, что это стучит ее сердце.

– Они уехали. Они уехали, – наконец выдохнул отец, скатываясь с них. – Шарон, Кейт, как вы?

– Вроде в порядке, – пробормотала Шарон. Кейт лишь кивнула. Она не могла поверить. Кругом виднелись дыры от пуль. Пол сплошь покрыт битым стеклом. Комната напоминала линию фронта. – О Господи, Бен, что происходит?

Тут они услышали голоса спускавшихся по лестнице детей:

– Мама… Папа…

Джастин и Эмили. Они вбежали в кабинет.

– Ох, слава Богу… – Шарон быстро вскочила, обняла их, принялась целовать. За ней Кейт. Все плакали, обнимали друг друга. – Слава Богу, что вы невредимы!

Постепенно они приходили в себя, и теперь панику сменил шок от того хаоса, в который превратился кабинет. Шарон оторопело оглядывала разруху в ее только что прекрасном доме. Все было разбито. Им повезло, что они остались в живых.

Ее глаза снова остановились на муже. В них уже не было ужаса. В них было нечто другое – обвинение.

– Что ты, черт возьми, с нами сделал, Бен?

– Цель настоящего собрания, – сказал федеральный прокурор, глядя на Мела, – заставить вас и вашего клиента понять, насколько серьезны выдвигаемые против него обвинения. И определить путь, который будет в его интересах. А также в интересах его семьи.

Конференц-зал в офисе федерального прокурора на Фоли-сквер на Манхэттене был узкий, с обилием стекла и портретов Джорджа Буша на белых стенах. Бут и Руис сидели напротив Рааба и Мела. В конце стола примостилась похожая на строгую учительницу начальной школы стенографистка, которая вела записи. Семья Рааба сидела в своем доме под охраной агентов ФБР.

– Прежде всего я должен сказать, что мистер Рааб полагает, что он не сделал ничего предосудительного, – быстро ответил Мел.

– Ничего предосудительного? – переспросил федеральный прокурор и поднял брови, сомневаясь, правильно ли он расслышал.

– Да. Он утверждает, что не имел понятия, что является частью аферы по отмыванию денег и обкрадыванию американского правительства. Он никогда не утаивал деньги, полученные от этих сделок. Он даже своевременно заплатил по ним все налоги. Все, что происходило между мистером Корнрейхом и мистером Консергой, делалось без согласия моего клиента.

Специальный агент Бут удивленно посмотрел на Мела:

– Ваш клиент отрицает, что знал, что «Пас экспорт энтерпрайсиз» была компанией, созданной для получения видоизмененного товара и отмывания денег для наркотического картеля Меркадо? Что его действия содействовали этим операциям, когда он знакомил «Пас» с «Арготом»?

Рааб нервно взглянул на Бута и Руиса. Мел кивнул:

– Да.

Федеральный прокурор раздраженно вздохнул, демонстрируя нежелание зря тратить свое драгоценное время.

– Мой клиент готов признаться, – сказал Мел, – что мог сделать глупость. Он позволил заморочить себе голову и даже не подозревал, что есть что-то подозрительное в регулярных и щедрых поступлениях денег от мистера Консерга. Но простое принятие оплаты не демонстрирует знание, кто является последним пользователем и с какой целью использовался конечный продукт.

Агент Бут почесал затылок и терпеливо кивнул.

– Как объяснил мистер Нардоззи, мистер Рааб, мы пытаемся дать вам шанс сохранить свою семью, прежде чем мы будем вынуждены принять другие меры.

– В законе РИКО говорится, – вставил Мел, – что подозреваемый должен добровольно и сознательно…

– Мистер Кипштейн, – перебил его агент Руис на середине предложения, – мы знаем, что говорится в законе. Человек, которому мы вчера представили вашего клиента, является специальным агентом ФБР. Агент Эспосито обратился к вашему клиенту как деловой знакомый Луиса Трухильо. Ваш клиент предложил ему деловую сделку на тех же условиях, на каких он помогал «Пас». Это называется отмыванием денег, мистер Кипштейн. И заговором с целью мошенничества.