– Так, – кивнул Мазёвый.

– А сержант?

– А что сержант?

– У него боевое имя есть?

– Сержант.

– Но ведь и ты по званию сержант, – не понял Кумар.

– Нет. Я просто сержант, а он – Сержант. Иным удается в рубашке родиться, а его в кителе угораздило. Причем сразу с сержантскими соплями на погонах. Я тебе больше скажу, Кумар. На таких, как он, вся служба держится. Генералам проще, чем ему.

– Почему это? Генералы армиями командуют, фронтами двигают, а сержанту в подчинение максимум отделение дают. Ну, взвод иногда, если офицеров не хватает.

– Ненаблюдательный ты человек, Кумар. Жизненных реалий в упор не видишь. Генералы командуют умными, интеллигентными офицерами, а сержантам приходится иметь дело со всяким сбродом рабоче-крестьянского происхождения. По-твоему, Че или Клюв станут подчиняться абы кому?

– Не знаю.

– Ненаблюдательный ты, – повторил Мазёвый. – Хороший сержант должен вызывать уважение и в то же время не возбуждать ненависти у подчиненных. С такими, как мы, это практически невозможно. На это особый сержантский талант требуется. Если над нами гнилого и непродуманного человечка командиром поставят, мы ему в первый же день морду пополам расколем и портянки стирать заставим. А если он вдобавок стукачом окажется, прирежем на ближайшем разведвыходе и на орков свалим. Прецеденты были. Так что наш сержант – мужик. Факт.

– А я вот тоже думаю, что командир у нас достоинств необычайных, – сказал нагнавший их Че. – Коварные замыслы противника на раз просчитывает.

– Может, он невыявленный экстрасенс? – предположил Кумар.

Бойцы только посмеялись в ответ.

– Вроде нетупой ты парень, брат Кумар, а порой такое ляпнешь!

– А что? Так часто бывает. Живет себе человек всю жизнь и не знает о своих удивительных талантах. Я вот тоже ни о чем таком не помышлял, пока в военкомат не попал. Там мне сразу сказали: «Видим в вас, товарищ призывник, огромный нераскрытый потенциал. Пойдете служить в ГПМ – незримое, но всевидящее око нашей доблестной армии». Мне служба, можно сказать, глаза открыла.

– Глаз, – усмехнулся Мазёвый.

– Что?

– Третий глаз. Незримый, но всевидящий.

– В военкомате всем такую херню в уши заливают, – заметил Че. – Их послушать, так без тебя одного нашим войскам отступать и отступать. А как ты в часть придешь, так всем оркам сразу хана сделается. И только после учебки, когда по месту основной приписки от «дедушки» первое сотрясение мозга получаешь, начинаешь прозревать, кто ты, что ты и в какое дерьмо попал.

– А почему сержант не может оказаться экстрасенсом? – не унимался Кумар. – Экстремальные ситуации и хронический недосып экстрасенсорные способности обостряют – будь здоров! В ГМП первые полгода, бывает, по три-четыре дня спать не дают, в ледяную воду резко с жары бросают, чтобы нужные участки мозга заработали. А сержант то и дело говорит, мол, было мне видение, бойцы. Может, это у него по Фрейду проскальзывает?

– Уссысся с тобой, Кумар! Насчет видений – это он так прикалывается. В нашем деле без юмора никуда. Работа у нас, разведчиков, очень нервная. По уставу нам смеяться не меньше трех раз в сутки полагается. Иначе через день друг в друга стрелять начнем. Вот сержант и старается поддерживать в коллективе соответствующую атмосферу, шутит как может.

– По уставу? – засомневался Кумар.

– По нашему уставу. По неписаному, – внес ясность Мазёвый.

– А я вот думаю, что в нашем полку первые полгода вообще никто не спит. И ничего. Третий глаз ни у кого не чешется.

– Сержант не экстрасенс, – твердо заявил Мазёвый. – Тут всё дело в боевом опыте. У него в активе полторы сотни рейдов по глубоким тылам противника. Он орочьи повадки наизусть успел выучить. Годков ему уже за тридцать перевалило, а в армию попал, как и мы, по повестке из военкомата в восемнадцать лет. И сразу в полковую разведку космодесанта. Неоднократно нашу стратегическую артиллерию сам на себя наводил, чтобы вражеские объекты наверняка уничтожить. На разведвыходах ему дважды руку по локоть лучом срезало. Что характерно, оба раза левую. И ничего. В медбате новую пятерню отращивал, полгода в реабилитационном санатории – и снова в строй. Когда время приходит очередной пятилетний контракт на сверхсрочную подписывать, он всегда соглашается. Так что его опыт любым сверхспособностям сто очков…

– Э-э! Военные, бля! Подтянулись резко! – окликнул сержант, опередивший их уже метров на тридцать. – Поменьше энергии тратим на звездеж, побольше на ритмичные движения ногами!

В 21:07 сержант скомандовал «Привал!» возле небольшой и чистой на вид лужи, в которой не копошилось никакой живности. Бойцы со стонами повалились на землю кто где стоял, будто произнесенное командиром слово имело убойную мощь крупнокалиберной пули. Лежа начали расстегивать пряжки и выползать из лямок неподъемных вещмешков. Сержант поступил таким же точно образом, разве что воздержался от стонов замученного живодерами медведя. Не вставая, проверил показания основного спидометра БПК. За этот день они продвинулись в глубь острова на сорок два километра, то есть почти на столько же, на сколько за три предыдущих, вместе взятых. Средняя скорость, с учетом всех остановок, получалась около трех с половиной км за час. Совсем неплохо для четвертого дня пути по неизвестной пересеченной местности. Если обстановка позволит им отдыхать хотя бы раз в сутки, можно будет поддерживать такой темп еще дня два.

Повалявшись на траве несколько минут и расправив затекшие плечи, бойцы как по команде двинулись на четвереньках к луже, чтобы пополнить истощившиеся за день запасы воды. Отяжелевшие фляги подсоединили к аккумуляторам бронекостюмов и дали на воду по три-четыре разряда. Из специальных клапанов на крышках ударили тонкие струйки пара. Этот способ уничтожения бактерий и паразитов считался не таким надежным, как применение универсальных обеззараживающих таблеток, но бойцы по возможности предпочитали использовать именно его. Химия, конечно, начисто убивала любые микроорганизмы, но кто мог поручиться, что лет через двадцать она точно так же не убьет и людей, некогда использовавших ее для очистки воды? К заверениям офицеров из медбатальона о полной безопасности обеззараживающих таблеток для человека солдаты относились с недоверием. Зато про электричество было доподлинно известно, что оно совершенно безвредно для здоровья, если за него голыми руками не хвататься.

– Вижу какую-то животинку, – сообщил Клюв, осматривая местность через оптику. Остальные тем временем готовились к вечернему приему пищи. – Расстояние – четыре триста. Резво бежит в нашу сторону.

Все насторожились. К инопланетному зверью люди уже давно научились относиться с большим подозрением и даже с ненавистью, нежели к разумным аборигенам. Самое очаровательное и невинное на взгляд создание, которое так и подмывало погладить, запросто могло плюнуть ядом, брызнуть кислотой или наградить паразитами. Болезни, к которым у землян не было иммунитета, также в большинстве случаев распространялись через животных. Один необдуманно поглаженный пушистик мог в считаные дни угробить пехотный корпус посредством чудовищной эпидемии. Так что представителей инопланетной фауны солдаты благоразумно привечали не сахарными косточками, а разрывными пулями. В районах постоянной колонизации инстинктивный панический страх перед человеком у диких животных вырабатывался через одно поколение.