– Я восхищаюсь вами… С детства… В смысле, юности… ВыБОГИНЯ!

– Да-а, – протянула Дуда раздраженно. –Только признаний преданного фаната нам сейчас для полного счастья не хватало…Может, еще автограф попросишь?

– Не хами, Дуда, – одернула ее Эва. – Лучшенапряги свою память и вспомни, когда мы его, – кивок в сторонупокойника, – засудили.

– В ноль втором, а что?

– И сколько ему дали?

– Пять лет.

– Значит, он вышел полгода назад… – Она растерянноглянула на подругу. – А я думала, все еще сидит… Надо же, как быстро времяпролетело!

– Интересно, где он полгода кантовался, что-то я о немне слышала… – Дуда опять заглянула в лицо покойника. – Наверное, всвоей родной деревне – вон какую харю наел.

– Напил, – поправил ее Пол. – Его лицо неполное, а одутловатое, опухшее от пьянства. Сразу видно, он несколько лет непросыхал.

– Может, его после смерти так разнесло, –неуверенно проговорила Эва. – Насколько я помню, Кеша не был любителемалкоголя. Травку покуривал. Иногда коку нюхал, а пил редко.

– Где ж он тебе в деревне коку найдет? – фыркнулаДуда. – Там только самогон.

– Кто его, а? – глядя на подругу широко открытымиглазами, спросила Эва.

– Не я, – по-своему расценила ее взглядДуда. – Клянусь тебе…

– Да, конечно, не ты…

– И, конечно, не я?! – воскликнул Пол.

– А вот это еще доказать надо, – процедилаДуда. – У тебя алиби есть?

– А у тебя?

– Мне оно ни к чему! Все знают, что я пацифистка!

– Я тоже пацифист. Я даже в армии не служил…

– Я в армии служил… ла, но людей я не убиваю. Иживотных тоже. Даже тараканов не травлю. Мирно с ними сосуществую!

– Это еще не доказывает твою невиновность, – несдавался Пол, в ажиотаже не обратив внимания на странную оговорку. – Можнолюбить тараканов и людей, но ненавидеть одного конкретного человека.

– Ты хочешь сказать, что я ненавидела И-Кея?

– Вполне возможно…

– Да я плевать на него хотела!

– А я тем более! Я даже не был с ним знаком.

Повисла напряженная пауза, во время которой оппонентысверлили друг друга хмурыми взглядами. Игра в гляделки закончилась после того,как Эва воскликнула:

– Я знала И-Кея и не сильно его любила, но я неубивала!

– Естественно, – поспешила успокоить ее Дуда.

– Естественно, – поддакнул Пол. – Кто угодно,только не вы…

– И не я, – напомнила Дуда.

– Хорошо, и не вы. Тогда кто? Кому понадобилось убиватьспившегося зэка?

– Главное, ради чего? Я понимаю, когда мочат радивыгоды. С целью грабежа, например, или завладения наследством. Но с этого-точего взять?

– Не все такие меркантильные, как ты, – усталопроговорила Эва. – Очень часто убивают свидетелей, сообщников, давнихнедругов, шантажистов… А еще есть особая категория людей или нелюдей, которыережут, душат, топят первых подвернувшихся под руку…

– Ты сейчас о ком говоришь? – осторожно спросилаДуда.

– Ясно о ком, – проговорил Пол, многозначительнокивнув. – О маньяках!

Услышав это слово, Эдуарда испуганно выкрикнула: «Мама!» Онаотличалась чрезмерной трусостью и богатым воображением – везде ей мерещилисьсадисты, психи, а в каждой собаке, даже карманной, она видела бешеноговолкодава. Крик получился чересчур громким, таким громким, что не проснуться,услышав его, было просто невозможно…

Но никто не проснулся! Только женщина с ближайшего кресла(судя по широкой спине, Матильда) перевернулась на другой бок, накрывшись сголовой пледом.

– Не понял, – пробормотал Пол. – Не понял,почему никто не проснулся?

– Маньяк и их прирезал? – тихим голосом спросилаДуда. – В живых остались только мы?

– Что-то покойнички слишком громко храпят, –усмехнулся Пол. – Вы разве не слышите?

– Что-то слышу, – пролепетала Эдуарда.

– То есть все пассажиры, кроме нас, спят крепким сном.

– Я бы сказала, чересчур крепким, – поправила егоЭва.

– Вы точно подметили… – Пол подошел к Матильде,склонился над ней, прислушался к дыханию, затем отдернул плед и пощекоталженщину за ухом. Та, вяло отмахнувшись, продолжала спать. – Всеясно! – воскликнул он, оставив фотографа в покое. – Их опоилиснотворным.

– Их? – переспросила Эва. – А нас почему нет?

– Давайте рассуждать логически. Все спят, а мы нет.Значит, они выпили тот напиток, куда было добавлено снотворное, а мынет… – Он сосредоточенно нахмурился. – Итак. Мы все сели в самолет.Заняли свои места. Взлетели. Затем стюардесса предложила напитки. Все ониобычно стоят, – он указал рукой на столик, тот самый, где в графине сапельсиновым соком торчал нож для резки фруктов, – вот здесь. Соки,газировка, вода, вина… Я лично пил пепси. Баночное. Банку открыли при мне. Таки избежал снотворного… А что пили вы?

– Я минералку без газа, – припомнила Эва.

– А я водку, – сказала Дуда. – Летать боюсь,поэтому предпочла крепкий напиток.

– Остальные что пили, не заметили?

– Матильда – «Маргариту», это точно. Она всегда еепьет. Ганди, как и я, водку. Только с соком. Его ассистентка Ларифан – мартини…

– Кто такой Ганди? – полюбопытствовала Эва.

– Клипмейкер наш. Вообще-то по паспорту он ГенкаДорогин, но ему имя свое не нравится, вот он кликуху и придумал… Ганди-тонамного лучше звучит!

– Не отвлекайтесь, пожалуйста, – одернулразболтавшуюся Дуду Пол.

– Да, не буду, – закивала Эдуарда. – Толькомне больше сказать нечего…

– Моя парикмахерша Натуся пила сок, – подхватилаэстафету Эва. – Кажется, грейпфрутовый. Визажистка, она же гримерНика, – мартини со льдом. Как и Ладочка…

– А Ладочка у нас кто? – потребовал разъясненийПол.

– Инструкторша по йоге.

– Вы и ее с собой взяли?

– Естественно! Я без нее никуда!

– Кто еще в вашем штате? Массажист, банщик, мойщик ног?

– Только стилист и костюмерша. Но что они пили, я незнаю…

Пол почесал затылок, затем нос, кадык, мускулистую грудь,обтянутую эластичной футболкой. По Эвиным наблюдениям, такая почесуха означалакрайнюю степень мужской растерянности.

– Что-то не складывается? – на всякий случайспросила она.

– Да уж… Не складывается… – Он глубоковздохнул. – Все пили разные напитки. Не мог же наш Сальери подсыпать свойяд в каждую емкость.