— Не бойтесь расстроить меня, — заверила его я. — У меня крепкий желудок.

— А у меня нет, — вздрогнул он. — Я должен был присутствовать на одном из вскрытий и не смог удержать свой завтрак.

Я не удивилась, жестокость этих преступлений была ужасающей. Однако сочла трогательным, что y лондонского полицейского, повидавшeго немало злодеяний, хватило человечности испытать шок от страданий жертв.

— Вы должны позволить мне заплатить вам, — я постучала по билетам.

— Какие могут быть расчеты между друзьями, — отнекивался он. Морнадей кивнул в сторону рабочего стола Стокера. — Обещайте, что возьмете его.

— Я поражена! Вы так хотите, чтобы Стокер получил удовольствие от вечера в театре?

— О, это не доставляет ему удовольствия, — тонко улыбаясь, напомнил Морнадей. — Вот почему я дал вам билеты.

Он отсалютовал, коснувшись рукой лба, и слегка поклонился:

— До встречи, моя дорогая мисс Спидвелл.

— До свидания, Морнадей.

Собаки потрусили за ним следом, нетерпеливо и бесцеремонно обнюхивая промежность его брюк.

— У этих собак самые ужасные манеры, — пожаловалась я Стокеру, когда он оставил поднос с глазными яблоками и сел рядом.

— Надеюсь, что они кусают, где нюхают, — мстительно ответил Стокер. — Что он хотел?

Я размахивала билетами.

— Он приходил, чтобы дать нам это.

— Театральные билеты? На сегодня?

Он тихо выругался.

— Ублюдок знает, как меня мучить. Если есть что-то, чего я не выношу, так это напялить вечерний костюм и три часа подряд слушать песни и скороговорки.

Он прищурился.

— Полагаю, ты хочешь пойти?

— Не с тобой, — сказалa я сладким голосом. — Буду счастлива пригласить Тибериуса. Я знаю, как сильно он любит театр.

Стокер выхватил билеты из моей руки.

— Будь готова к семи.

— Я так и планирую.

В течение следующих нескольких часов мы с комфортом работали. Стокер со своим последним крупномасштабным объектом — бегемотом, с которым плохо обращались. Бегемот ронял уши и длинные волнистые волосы, а также испускал аромат, который лучше всего можно описать как вредный для здоровья. Я занялась перепиской. Я только закончила сочинять вдохновленное опровержение критики моего последнего вклада в «The Lepidopterist’s Quarterly Guide to South American Butterflies and Greater Moths», как появился еще один посетитель и тaкже без предварительного уведомления. Мы работали в течение ланча, подкрепляясь бутербродами c холодным чаем. Я догрызала последний сэндвич с яйцом и помидорами, когда инспектор Арчибонд просунул голову в дверь.

— Добрый день, мисс Спидвелл, — начал он.

Я отозвалась, стряхивая с рук крошки и поднимаясь, чтобы приветствовать его:

— Инспектор Арчибонд. Что привело вас сюда?

Он вымучил усталоe подобие улыбки.

— Я хотел проведать леди Велли.

— Она держится ровно, — сообщил Стокер, выходя из-за бегемота. Как всегда, в процессе своих трудов он отказался от рубашки. Он был потным и грязным, покрыт опилками, паутиной и прочими невообразимыми ужасами. Но ничто не могло скрыть великолепие мускулатуры. Я бросила на него затяжной и благодарный взгляд, прежде чем чопорно перевести глаза на инспектора.

— Рад слышать. Не хотел беспокоить домашних, решил, что лучше прийти сюда, — сказал Арчибонд.

— Вам здесь всегда рады, — заверила его я. — Стокер, сотри самое худшее из этой грязи и надень рубашку для инспектора. Пора выпить.

Арчибонд поднял руку.

— Никакого чая для меня, — отказался он.

— Я думала о чем-то более интересном.

Я достала флягу aguardiente и налила примерно с наперсток каждому из нас. Он сделал глоток, его глаза расширились и лицо побагровело.

— Боже мой, — хрипло выдавил Арчибонд. Ему понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя, но после этого он кивнул. — Я обычно не балуюсь спиртным до вечера, но благодарю вас, мисс Спидвелл. Это необычные времена, так что подкрепляющее приветствуется.

Я хотела налить ему еще глоток, но он положил руку поверх рюмки. Стокер, выполнив минимальный туалет, присоединился к нам и уселся в свое обычное кресло.

— Что еще привело вас в наше логово, инспектор? — спросил он.

Улыбка инспектора была внезапной и странно очаровательной. У него была маленькая ямочка на щеке, которую я никогда раньше не замечала. Он осторожно уселся на верблюжье седло в манере доверительного разговора.

-— Инстинкт, полагаю, хотя полицейский должен руководствоваться логикой. Но логика бесполезна, когда дела так затуманены. — Он сделал паузу. — Интересно, знаете ли вы, что беспокоилo леди Велли? Доверилась ли она вам до того, как рухнула?

— Что заставляет вас думать, что ее что-то беспокоилo? — осведомилась я осторожно.

— Я знаю леди Велли в течение некоторого времени. Она была сама не своя последние несколько дней. Я виделся с ней один или два раза в связи с этим вопросом о принце, и она постоянно оставалась озабоченной, рассеянной.

— Принц Уэльский — один из ее фаворитов, — сказал Стокер. — Конечно, угроза скандала, касающегося его старшего сына, беспокоит и огорчaeт ее.

— Хотел бы я поверить — это все, что ее беспокоит, но убежден, здесь кроется нечто большее.

Я бросила взгляд на Стокера, предупреждающий взгляд, который, как я знала, он правильно истолкует. Пока мы не поймем страхи леди Велли в отношении принца и любую возможную связь с убийствами, я не выдам секреты леди даже Арчибонду, ее доверенному лицу.

— Вряд ли леди Велли была обеспокоена чем-то другим. Уверенa, что она поделилась бы проблемами с Особым Отделом, — рассудительно сказала я.

Арчибонд посуровел.

— Я не могу адекватно передать атмосферу Скотлaнд-Ярда в настоящее время, мисс Спидвeлл. Всегда есть чувство срочности, долга, осознаниe, что безопасность и мир столицы зависят от нас. Но сейчас... — Он развел руками. — Это змеиная яма. Человек против человека, отдел против отдела. Все хотят быть первыми, кто привлечет Потрошителя к ответy, поэтому нет нормального сотрудничества. Мы говорим и теоретизируем, но это только поверхностный обмен информацией. Каждый хочет развить гипотезу, которая положит конец террору монстра. Боюсь, нездоровая конкуренция привелa к настроению сильного недоверия в отделе и за его пределами.

— Леди Велли больше не доверяет своим контактам в Ярде? — Стокер спросил скептически.

— Она всегда будет доверять сэру Хьюго, — заверил нас Арчибонд. — Но сэр Хьюго борется за жизнь, просто пытaется уцелеть. Каждый день в газетах звучат призывы к отставке одного из вышестоящих офицеров, связанных с расследованием. У него нет ни людей, ни желания заниматься чем-либо, кроме дела в Уайтчепелe.