«Как у него все просто – предать смерти! Только ни первая, ни вторая, ни десятая попытки успехом не увенчались, а предпринимали их не простые смертные: Тадеуш с кучей подельников, эльфы со стагазом, шведский король со своим войском…»

Мург уже пару раз пытался донести до руководства, что с этим агентом пришлось устанавливать несколько иные правила, однако гномы быстро забывали о том, что им невыгодно.

Боярин своими действиями вытащил Смоленское представительство из глубокой ямы, куда пореченские коллеги подталкивали Тагура и его подчиненных, стараясь отличиться. У них не вышло, поскольку Данила побил главную карту – шведского короля, на которую ставили пореченские. Однако время шло, и от Тагура ждали новых достижений, связанных с усилением влияния гномов в Республике. Практически у всех правителей Западной Европы в число советников входили гномы, а посему большинство их решений шли в угоду именно гномам. Исключением являлись южные лесистые области и крайний запад Европы, где хозяйничали эльфы. Но там и людей проживало совсем немного. Шишколобые старались вытеснять других с территорий, которые считали своими. Все человеческое население там скапливалось вокруг больших городов, в гористых местностях да в засушливых степях, не представлявших интереса для эльфов.

Чтобы не злить начальство лишний раз, Мург не стал напоминать о том, как непросто предать смерти именно этого боярина, которого не сумели упокоить и эльфы, и неубиваемое, как раньше считалось, чудовище, именуемое королевским стагазом… Гном решил сгладить некоторые углы, сменив тему. Ему было о чем рассказать:

– Данила шибко горяч, и сие немудрено в его-то годы. К тому же тут недавно донесли, что в самой Швеции на днях в собственном имении убит барон Альбрехт.

– Знаю, и нам до этого нет никакого дела, – отмахнулся от новостей босс.

– Согласен, господин, – послушно закивал Мург, – однако Карл Пятнадцатый в смерти своего ближайшего сподвижника обвинил боярина Данилу и поклялся отомстить коварному смолянину.

– Тут последнему дурню понятно, кто действительно стоит за смертью барона. Король сам прикончил того, кто слишком много знал, а вину повесил на другого.

– Зато вся Европа теперь возмущена коварством боярина, хотя совсем недавно Данилу считали романтичным героем.

– Подумаешь, Европа! Не слишком ли много внимания к какому-то малолетнему вчерашнему купцу? Они там много болтают попусту…

– Это мы знаем, а Данила парень молодой, горячий – примет сие за чистую монету, может и к королю шведскому наведаться справедливости требовать.

Мург знал, что на условиях Тагура боярин работать не согласится, а потому на ходу пытался найти оправдания, чтобы устранение несговорчивого не поручили именно ему. Гном точно знал – успехом это задание не закончится.

– Сам же говорил, что он не по годам рассудителен.

– И сейчас повторю, но, когда дело касается его супруги, он готов горы свернуть. И, как показал опыт, – успешно.

– А при чем тут девка? – недоумевая, спросил Тагур.

– Карл Пятнадцатый заикнулся о мести. Значит, под удар могут попасть близкие Данилы, и о займах боярин пока точно думать не станет.

Начальник снова посмотрел на потолок. Почесал у основания «рога» и даже дернул правый волосяной отросток, словно это было способно ускорить мыслительный процесс:

– Пожалуй, ты прав. Местных вообще понять сложно, а Данилу – и подавно. Как припомню, чего он вытворял, вызволяя девку из полона, так тошно становится. Любой разумный на его месте трижды плюнул бы да другую себе нашел, а этот…

После того как Карл Пятнадцатый покинул территорию Смоленской Республики, Тагур запросил досье на боярина и весьма внимательно с ним ознакомился. Отчет давал полную картину о Даниле Ревине с момента его противостояния с Тадеушем, однако до тех событий о парне не было ни слуху ни духу. Имелось лишь упоминание о том, что семейство торговца Реви-на погибло при набеге степняков. Выжил всего один человек, сын купца Данила.

– С ним очень сложно работать, господин, однако пользу извлечь можно, – довел наконец важную мысль до босса Мург.

– Раз ты так хорошо изучил этого боярина, поезжай к нему и настраивай на нужный лад. От нас ждут результатов, и поскорее. Затянем – получим неприятности.

– Завтра же отправлюсь в Крашен, мой господин. Постараюсь отговорить его от глупостей, а заодно подскажу, где раздобыть денег на очень выгодных для нынешнего времени условиях.

– Завтра? – изобразил задумчивость Тагур. – Мне кажется, ты не слишком торопишься, Мург.

– С удовольствием бы поехал прямо сейчас, но собирался выполнить твой приказ – составить полную картину размещения алтарей по Республике с учетом последних продаж. Мне отложить это поручение?

– Не стоит, – сказал начальник тоном, словно делал большое одолжение, – финансовые дела страдать не должны. Надеюсь, твой подопечный за сутки не успеет наделать каких-нибудь глупостей?

– В Крашене пара наших агентов за ним присматривает, ежели чего – сообщат птичьей почтой.

– Тогда ступай и займись делами.

Когда подчиненный покинул комнату, Тагур достал из ящика стола исписанный лист бумаги и внимательно изучил набросанный им рисунок и заклинание. Оба явились гному в видении, которое возникло во время прогулки рядом с камнем на окраине Смоленска. Раньше этот булыжник явно был пристанищем источника, периодически делившегося энергией с теми, кто знал, когда нужно прийти и как воспользоваться дармовым богатством.

Правда, с недавнего времени доступ к энергии источника оборвался. И вдруг – вчерашнее видение… Что оно могло значить?

Гном собирался обязательно разгадать загадку.

Леший шагал очень осторожно. Чем ближе он подходил к цели, тем сильнее хотелось повернуть назад, а потому старик не спешил. К окрестностям холма, где рос дуб-ведун, хозяин леса добрался через два часа после рассвета.

Каждый клочок земли здесь был буквально напитан чужеродной волшбой. Да что земли – она в воздухе висела серебристой моросью и своей мощью многократно перекрывала ту, что раньше окружала священное дерево. Если изначальные чары были родственными и лесу, и самому лешему, то от нынешних веяло мраком и смертью.

Хозяину леса стало не по себе. Час назад он потерял контакт с дятлом, которого отправил к кикиморе. Успел лишь понять, что подруги на привычном месте не оказалось, и приказать птице оставаться на знакомом островке… С тех пор леший уже не мог видеть глазами пернатого и разговаривать с ним – а все из-за злобной чужеродной магии, окружавшей его со всех сторон.

Еще совсем недавно, после появления в угодьях священного дерева, старик чувствовал себя едва ли не всемогущим, а теперь его уверенность в мгновение ока испарилась, уступив место леденящему душу страху. Он сразу вспомнил, как висел под ветвями опаленного дерева в сети, вытягивавшей из него силы. Правда, тогда он был полностью отрезан от помощи леса. Сейчас же лес оказался истощен до предела. И хотя леший успел хорошо подзарядиться, вся его нынешняя мощь казалась мизерной по сравнению с той, что осушила часть болота и блокировала золотолистный дуб.