разных возрастов, трех мужчин и двух подростков. Внезапно дело осложнялось тем, что Берту и правда знали соседи, как и то, что детей у поварихи не было, а муж умер.

– Ты, папаша, правь, да за внучком получше приглядывай, не то он снова командовать примется. Да не за этим внучком, прости Мир, за младшеньким.

Оба «внука» деда Якима синхронно повернулись к «тетушке Берте» и пригнули головы.

– Эть, не попал, – с досадой ответил дед, промахнувшись с воспитательным подзатыльником. – В моё время за попытку увернуться от оплеухи в задаток опосля дважды прилетало.

– Давайте обойдемся без рукоприкладства, – чуть нервно сказала я.

– А ты, внучка, глазами гневливо не стреляй, не доросла еще на дедушку гневаться. Ить не посмотрю, что неродная, дома запру и никаких вам жонихов до самой свадьбы.

Да уж, кто бы мог подумать, что свадьбы мне удастся избежать самым прямом путем. Или отложить, что более корректно.

– Тпру, голубка, выдыхай. Приехали, молодежь, вылазь по одному.

Четвертый дом на Весенней улице поприветствовал нас заколоченными окнами и разбитым крыльцом. Я спрыгнула с телеги и с чувством сделала пару наклонов – поясница затекла знатно.

– Не бедно жили вы, тетушка Берта, – присвистнул Ясень.

Старый обшарпанный, но еще крепкий двухэтажный дом с высоким фундаментом и слегка облетевшей черепицей меня порадовал. Признаться честно, я боялась увидеть какую-нибудь крохотную развалюху, где поместиться всемером будет проблематично. А здесь имелась даже крепкая дубовая дверь, набухшая от влаги, и обледеневшая каменная дорожка, ведущая от косого забора к крыльцу.

– А ключ-то есть?

– Как не быть, батюшка, со мной он, – ржавый замок дважды щелкнул и мы уставились в темный провал дверного проема.

– Ну, чого встали, как суслики перед конницей? Заходь шибко, не то по мягкому месту не постесняюсь, – бодро скомандовал старик и взвалил на Анри первый мешок из телеги.

Я опасливо зашла внутрь дома и убедилась, что с окон не проникает и капли света. Мои безвредные холодные искры осветили пространство лишь на мгновение и я снова почувствовала досаду. Бесполезность какая! А что если этими искрами всю руку покрыть?

Ух! Подобно маленьким светлячкам искры прилепились к моим пальцам и сияли ярким ровным светом, освещая один из углов комнаты, куда я предусмотрительно отошла, чтобы с улицы никто не увидел колдовательный момент.

– А можешь их в один шарик скатать? – на ходу спросил мой помощник, скидывая в угол небольшой тюк с одеялами и исчезая за дверью.

В один шарик? Хм… Я принялась очищать свою руку от искорок, соскребая их ногтями и не давай гаснуть. Через минуту на ладони оказалась маленькая светящаяся кучка, которая вопреки всем законам физики не рассыпалась и не гасла, а продолжала ровненько светиться.

– Чушь какая, – пробормотала я. – Искры же нельзя потрогать, огонь ведь не материален, а тем более свет.

Даже странно, что мне, такой насквозь практичной особе, могла достаться такая эфемерная магия. То ли дело земля, например, или вода – их хотя бы потрогать можно. Вот меня как-то пугали, мол, наши заговоры и черная магия, пришедшая к нам в девяностые вместе с привычкой заряжать воду от телевизора, действует только на того, кто в них верит. А здесь магии было плевать, веришь ты в нее или нет, она просто работает. Как та же физика…

– Красивые светильники. Распихай их по поверхностям, а то ни зги не видно. Может, тут все не так плохо, как кажется в темноте, – ему хоть пять подзатыльников дай, командовать не перестанет.

Тут действительно всё было не так плохо, как казалось в темноте. Было значительно хуже.

– А где мебель-то? – чихнув, растеряно спросила Мира, по привычке прячась за меня.

– Растащили, – лаконично ответила Берта. – Дом за мной остался, как муж и велел, а что в нем, так все к рукам прибрала его сестрица. Мол, о стульях да посуде речи не шло, а, значит, ее это по праву.

– Неужели и впрямь ничего не осталось?

– Дай бог пара колченогих табуреток в кладовке заваляется, да черепки битые по шкафам кухонным. Не рассчитывала я сюда возвернуться, да Мир иначе расположил.

– И на том спасибо, – упрямо ответила я.

Крыша над головой есть? Есть. Тепло я организую? Без проблем, особенно после еды. Следовательно, куда лучше, чем в телеге, а остальное – дело наживное.

– Пойдемте осмотримся, что ли, – наколдовав новую кучку искорок и слепив их в комочек, я прихватила помощников за руки.

Первый этаж состоял из очень просторного, но ужасно пыльного помещения без малейшего намека на интерьер, в которое можно было попасть прямо с улицы, чего-то похожего на кухню, судя по развалившемуся «кухонному гарнитуру», небольшой комнаты неясного назначения, нескольких весьма вместительных кладовых и ванной. Кроме того, обнаружилась лестница на второй этаж.

– Тут, получается, спальни. Апчхи! – сдержаться не вышло, пыль намертво осела в носу, отказываясь его покидать даже через чих.

– Не богато, но на семерых достаточно. На голове друг у друга спать не придется.

– Получается, одну комнату нам с Мирой, одну – мужчинам, и одну Берте?

– С вами буду. Не вздумай спорить, – упредил меня Ясень. – Ширму поставим, да и чего я там не видел?

– Ничего не видел! – возмутилась я. – Уж лучше тогда Берту к нам, а вы по двое поселитесь.

– Нет.

– С какого рожна нет? Да, говорю.

– Нет. Кто-то должен вас охранять.

Я открыла рот, чтобы возразить, но безнадежно махнула рукой. Упрямый, как баран, если что в голову втемяшилось, так намертво, не вытрясешь.

– Какую комнату займем? – засучила рукава служанка.

– Крайнюю к лестнице, не думаю, что кто-то будет возражать.

– Поняла. Эй, деревце, наколдуй-ка воды в ведро, которое у деда в коляске завалялось. Госпожа, сюда б еще пару ваших огоньков, а?

Пять искристых кучек расположились на подоконнике, в одном из углов и чудом обнаруженных останках некогда крепкого стола. Ловко взявшись за дело, девочка с увлечением полоскала найденную тряпку, смывая грязь с пола и пыль с немногочисленных поверхностей.

– Это нам давно известно, это нам давно знакомо, если знаешь и умеешь – завершишь работу споро, – напевала она, энергично оттирая грязь с тонкого стекла. – Замени воду, пожалуйста.

Я поглядела на ее довольную мордашку, на стремительно темнеющую воду и взялась