МАЛЬЧИК, 14 лет.

Действие происходит в 1939–1941, в 1946 и параллельно в 1990 годах.

ПО ПОВОДУ МУЗЫКАЛЬНОГО ОФОРМЛЕНИЯ. Мелодии, указанные в тексте, должны воссоздавать атмосферу эпохи, прямо или косвенно оттенять чувства и взаимоотношения персонажей. При постановках просят не заменять ни одну из мелодий, а также избегать «современных» обработок. Как сказал бы Гоголь: «От несоблюдения сих замечаний может исчезнуть весь эффект».

Действие первое

Самый конец августа 1939 года.

Сцена 1

Коммунальная квартира в одном из старых московских домов. Она расположена высоко и почти пуста. Люди обнаруживаются лишь в обширной комнате, которую занимает ВЕРХОВЦЕВА. И то не сразу.

Именно эта комната представлена на сцене. Она обставлена приличной мебелью в стиле модерн. Есть и большой книжный шкаф. Напольная ваза с огромным букетом свежих цветов. Половина комнаты отгорожена ширмой. Везде порядок, если не считать обеденного стола с использованной посудой. Видно, что завтракали два человека. Потом закончили и отошли. Почти середина дня, но окна в комнате зашторены плотно и наглухо. Трудно судить, как туда поступает воздух с улицы.

Звучит увертюра И. О. Дунаевского к фильму «Дети капитана Гранта». Только когда она стихает, за ширмой слышатся голоса.

ГОЛОС АЛЁШИ. Надя…

ГОЛОС ВЕРХОВЦЕВОЙ. Ты… Отдохнул? Хорошо всё?

ГОЛОС АЛЁШИ. Да… Конечно!

ГОЛОС ВЕРХОВЦЕВОЙ (пресекает). Теперь одевайся. Тихо, но быстро. Не дай Бог…

ГОЛОС АЛЁШИ (не сразу). А повезло… Все твои соседи на дачах.

Пауза. Скрип кровати и шаги босиком за ширмой.

ГОЛОС ВЕРХОВЦЕВОЙ (тихо, с нарастающим раздражением). Ну куда ты, друг дорогой? Я ведь сказала: сперва из кувшина обмойся. С мылом… Потом бельё надевай. И трусы, и носки, и майку, то есть футболку. Не забудь штаны, обувку свою, куртку и, между прочим, кепку.

ГОЛОС АЛЁШИ (сквозь плеск воды). Нет, а что ты беспокоишься? Кто может знать, что ты здесь?

ГОЛОС ВЕРХОВЦЕВОЙ. В квартиру кто угодно может позвонить в любую минуту. Или войти тихо. От управдома до воров.

ГОЛОС АЛЁШИ. Да откуда им знать, у себя ты или нет?

ГОЛОС ВЕРХОВЦЕВОЙ. А ты где?

ГОЛОС АЛЁШИ. Да не волнуйся, в самом деле! Сюда я подошёл аккуратно, зуб даю! Ну, пусть с букетом. Так он… Может быть, от коллектива? Букеты тебе даже с лестницы еле убирают!

ГОЛОС ВЕРХОВЦЕВОЙ. Ладно… Сейчас выйди, обуйся и посиди. Я тоже приведу себя в порядок, скрою мою прекрасную наготу, кровать заправлю и выйду.

АЛЁША (выходя из-за ширмы). Ясно. (Делает то, о чём просила ВЕРХОВЦЕВА.) Да… Шторы открыть?

ГОЛОС ВЕРХОВЦЕВОЙ (сквозь плеск воды). На левом окне можно. И форточку там же открой пошире.

АЛЁША встаёт с кресла, вновь делает всё, как сказано, и садится. Теперь его можно полностью рассмотреть. Он выше среднего роста, широкоплечий, очень сильный и ловкий. Лицо красивое, из тех, что называли породистыми.

Легко представить это лицо на русских портретах XVIII — первой половины XIX века. Взгляд умный, серьёзный. При крайне тяжёлом разговоре АЛЁША проявляет жёсткую и надменную вежливость.

Одеждой он не отличается от своих тогдашних ровесников из семей со скромным достатком.

Франтовства явно избегает.

Через открытую форточку доносится шум улицы.

ГОЛОС ВЕРХОВЦЕВОЙ (пение через мелкие паузы). Пока кудри… ПЛАНОМЕРНО вьются, будем девушек любить. Пока денежки ведутся, будем весело мы жить.

АЛЁША (с кресла). Я же не кудрявый. И ни на одну девушку я на дачах ни разу не посмотрел. Не вру! Купался, на реке только что не ночевал… С парашютом много прыгал, там вышка есть. А девчонки мимо! Только ты! И никакая другая!

ГОЛОС ВЕРХОВЦЕВОЙ. А почему ты вообще один туда попал? Я не поняла…

АЛЁША. Так я же говорил… Зять на Чёрное море сестру смог забрать — вдвоём и поехали. А меня — сюда, в Подмосковье. К его друзьям. Я не возражал.

ГОЛОС ВЕРХОВЦЕВОЙ. Когда у молодой пары брату и шурину шестнадцать лет, от него поневоле захочешь… Уединиться. Хоть ненадолго.

АЛЁША. Да мне-то что? Я жил славно. На Новодевичье ездил. К отцу с мамой… Хорошо, что могилы у них рядом… Иных-то родственников в Москве у меня уж нет, а те далече. И из прежних друзей теперь мало кто…

ГОЛОС ВЕРХОВЦЕВОЙ. А ведь странно, что отец твой не в Кремлёвской стене… Искеров всё-таки… Герой революции…

АЛЁША. А ушёл бы он к белым? Ротмистр и дворянин… Даром что имений у нас уже не было… Как тогда? Я вот понял, почему меня мама чуть не малышом на «Дни Турбиных» водила…

ВЕРХОВЦЕВА (при словах «Дни Турбиных» выходит из-за ширмы). Хорошо, что ты помнишь родню. Я-то своих, сам знаешь, в Гражданскую войну лишилась. И где они похоронены? Мне неизвестно… (Садится в кресло напротив АЛЁШИ.) Вот тётя здесь, в Москве, приютила. Да ведь и она всё-таки не жила долго. Потом уж Яков Моисеевич взял меня в жёны и близких заменил. Я к ней и к нему тоже часто прихожу. На кладбища.

С АЛЁШЕЙ она одного роста. Эффектная женщина с гибкой статной фигурой, киногеничным лицом и выразительным взглядом. Ей примерно 31 год. Одета элегантно. Всё же возраст — Боже упаси, слегка! — начинает чувствоваться.

АЛЁША. Везло тебе с ним, как я понял.

ВЕРХОВЦЕВА. Да уж… Вон откуда он меня вытащил! Эти песни… Кабаретные… До сих пор в зубах вязнут! А он меня и к театрам подводил, и к кинофабрике… И с учёбой здорово помог. И советы умные давал, и одеваться я хорошо стала… Я ведь прошла через такое… В проституцию или в воровки не попала чудом… И не подцепила никакую заразу — Бог хранил. И вот награда: артисткой стала… И добрый муж… Только теперь в гробу. Башмаки, кстати, я износила честно, ты не думай! Даже ноги в них стёрла…

АЛЁША (встаёт, склоняется над ВЕРХОВЦЕВОЙ). Надя, я ничего не думаю… А принимали меня хорошо вы оба. И на съёмках, и здесь, в Москве… И говорить с тобой хотелось… А разве ты мне в этом отказывала? И пацану, главное! А я у ног твоих мечтал сидеть часами… И целовать их, как в старой литературе… Вот много таких женщин, как ты? (Не давая ответить.) А помнишь, как до съёмок мы все пошли купаться? И я тебя в воде обошёл на два корпуса? А потом… Доплыл, залез, прыгнул и нырнул? И ты была за меня рада… Я же почувствовал! И потом в кадре вон как у меня вышло! Да