о которых говорил мистер Боудич. Затем его взгляд изменился – стал резким. Так, стоп. Банка с мукой пуста. Я забыл. Я почти решился заглянуть, недавно так бы и поступил, но те дни прошли. Сев на место, я открыл учебник мировой истории.

Я погрузился в какую-то тяжёлую тему о Версальском договоре и немецких репарациях, а когда снова посмотрел на часы (над раковиной были часы, но они стояли), увидел, что уже без четверти шесть. Думаю, пришло время для ответственной задачи – накормить Радар.

Я решил, что дверь рядом с холодильником ведёт в кладовую и оказался прав. Оттуда шёл характерный и приятный запах. Я потянул за шнур, чтобы включить свет, и на секунду забыл о корме Радар. Маленькая комнатка была заставлена консервами и бакалеей сверху донизу, слева направо. Там был колбасный фарш и печёные бобы, сардины и крекеры, супы «Кэмпбелл», макароны и соусы к ним, виноградный и клюквенный сок, желе и джемы, десятки, а может сотни банок с овощами. Похоже, мистер Боудич готовился к апокалипсису.

Радар издала «не-забудь-про-собаку» скулёж. Я заглянул за дверь и нашёл пластиковую бочку с её кормом. Она вмещала десять-двенадцать галлонов12, но содержимое едва скрывало дно. Если Боудич пробудет в больнице несколько дней – или даже недель – придётся купить ещё.

Внутри была мерная чашка. Я наполнил её и высыпал в миску с именем Радар. Собака охотно подошла к ней, медленно виляя хвостом. Она была старой, но по-прежнему радовалась еде. Полагаю, это хорошо.

– Ну что ж, выше нос, – сказал я, натягивая куртку. – Будь хорошей девочкой, увидимся утром.

Только не пришлось ждать так долго.

4

Мы с папой налегли на китайскую еду, и я подробней рассказал ему о своём дневном похождении, начав с мистера Боудича на ступеньках, перейдя к коридору Старого Чтива, и закончив кладовой Судного Дня.

– Скопидом, – сказал отец. – Видел я такое – обычно после их смерти. Но ты говоришь, там чисто?

Я кивнул.

– По крайней мере, в кухне. Для всего своё место и всё на своих местах. Было немного пыли на старых флаконах с таблетками, но больше я ничего не заметил.

– Нет машины.

– Нет. И в его сарае для инструментов нет для неё места.

– Должно быть, продукты доставляет курьер. И разумеется всегда есть «Амазон», который к 2040 году станет мировым правительством, что приводит в ужас правых. Интересно, откуда у него берутся деньги и сколько их осталось.

Я тоже заинтересовался. Думаю, что такого рода любопытство вполне естественно для людей, которые были на волосок от разорения.

Папа встал.

– Я купил и принёс еду. Теперь мне нужно уладить кое-какие бумажные дела. А с тебя приборка.

Я прибрался, затем порепетировал несколько блюзовых мелодий на своей гитаре. (Я мог сыграть почти всё, лишь бы это было в тональности Е.) Обычно я играл, пока не заноют пальцы, но не в этот вечер. Я поставил «Ямаху» обратно в угол и сказал папе, что схожу до дома мистера Боудича, проверить Радар. Я всё думал, как она там совсем одна. Может, собакам было плевать на такие вещи, а, может, и нет.

– Хорошо, если только ты не решишь притащить его сюда.

– Её.

– Ладно, но я не любитель слушать вой одинокой собаки в три часа ночи, не важно какого она пола.

– Я не приведу её. – Не стоило ему говорить, что такая идея приходила мне в голову.

– И не дай Норману Бэйтсу добраться до тебя.

Я посмотрел на него с удивлением.

– Что? Думал я не знаю? – он ухмыльнулся. – Люди называли его Психо-домом задолго до вашего с другом рождения, маленький герой.

5

Это заставило меня улыбнуться, но мне стало не до шуток, когда я добрался до угла Пайн и Сикамор. Дом казался громадой на своём холме, заслоняя звёзды. Я вспомнил, как Норман Бэйтс произносит: «Мама! Столько крови!», и пожалел, что вообще смотрел этот фильм.

По крайней мере, в этот раз засов было легче отодвинуть. Я включил фонарик на телефоне и отправился к задней части дома. В какой-то момент я мельком осветил дом и лучше бы этого не делал. Окна были пыльными, все шторы задёрнуты. Эти окна походили на слепые глаза, которые каким-то образом всё ещё видели меня и не обрадовались моему вторжению. Я завернул за угол и когда подходил к заднему крыльцу, раздался глухой хлопок. Испугавшись, я выронил телефон. Когда он падал, я увидел движущуюся тень. Мне удалось удержаться от крика, но я почувствовал, как мои яйца поползли вверх и плотно сжались в мошонке. Я замер, когда тень метнулась ко мне, а затем, прежде чем успел развернуться и побежать, Радар заскулила, ткнулась носом в мою ногу и попыталась запрыгнуть на меня. Но из-за её больной спины и лап, всё, что она смогла сделать, это несколько неудачных наскоков. Глухой хлопок, должно быть, издала захлопнувшаяся собачья дверь.

Я опустился на колени и обхватил собаку, одной рукой поглаживая по голове, а другой почёсывая шёрстку на груди. Она лизнула меня в лицо и так крепко прижалась ко мне, что чуть не опрокинула.

– Всё хорошо, – сказал я. – Тебе было страшно одной? Уверен, что было. – Да и когда она в последний раз оставалась одна, если у мистера Боудича не было машины, а все продукты доставлялись курьером? Если только ненадолго. – Всё в порядке. Всё хорошо. Пойдём.

Я поднял телефон, подождал пару секунд, пока мои яйца вернутся на своё место, затем пошёл к задней двери; Радар держалась так близко, что стучалась головой о мои колени. Однажды, в незапамятные времена Энди Чен столкнулся с собакой-монстром на переднем дворе этого дома, по крайней мере, так он сказал. Но это было сто лет назад. Теперь это просто напуганная пожилая леди, которая услышала, что я иду, и выскочила через свою собачью дверь мне навстречу.

Мы поднялись по ступенькам. Я отпёр дверь и воспользовался поворотным выключателем, чтобы зажечь свет в коридоре Старого Чтива. Я осмотрел собачью дверь и увидел три маленькие задвижки, по одной на каждую сторону, и одну сверху. Отметил про себя, что перед уходом нужно их закрыть, чтобы Радар не бродила где попало. Задний двор, вероятно, был огорожен, как и передний, но я не был уверен, а в данный момент отвечал за собаку.