Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нет, свадьба это не по моей части. А вот просто развеяться с милой барышней – почему бы и нет.
Я напомнил себе, что ушел из жизни Глории, и туда незачем возвращаться, и в эту минуту пикнули часы – пирог был готов. Я вынул его из духовки, отрезал кусок и, подождав несколько минут, запустил в него вилку.
Мой пирог. Мой рецепт. Теперь по-настоящему мой.
Я отправил кусок в рот, прожевал и нахмурился. Пирог был хорош – в конце концов, я умею не только критиковать, но и готовить на высшем уровне. Да, пирог получился замечательный – но и только. В нем не было ничего общего с тем кулинарным экстазом, который Глория подавала в «Трех кошках».
В нем не было того ингредиента, который я тогда не смог вычленить.
Я съел еще. Доел пирог, чувствуя, как во мне нарастает обида и пульсирует гнев – и запустил тарелку в стену. Мне хотелось разрыдаться в голос, как обиженной барышне. Мне хотелось бить кулаком по столу.
Это был не тот пирог! Не тот!
В груди вдруг толкнулась боль, и начало печь. Всемогущие боги, да меня сейчас удар хватит из-за этого проклятого пирога! Хитрая дрянь не показала мне всего – хотя показывала, я видел каждое ее движение. Да, Глория Фьярвисдоттир не так проста и не раскрывает своих тайн даже тем, кому улыбается, кого считает другом.
Мне хотелось выть от бессилия.
Через полчаса я все-таки пришел в себя. Убрал остатки пирога в холодильный шкаф, вымыл посуду и плиту – простые привычные действия помогали мне успокоиться.
Могла ли Глория заподозрить, что я не тот, кем прикидываюсь? Нет. Виктор самое распространенное имя в этой части страны, Виктор Шмидт спортивный журналист, который действительно публикуется в «Ежедневном зеркале» и «Столичном вестнике» - надо же мне иметь прикрытие, вот и оно. Глория просто подозрительна, она всем улыбается и во всех видит врагов –даже в тех, кто закрывает ее от нападающих.
В каком-то смысле это правильно. Добрячки и простачки не выживут в мире акул.
Пирог получился хорошим – я все-таки был отличным поваром. Но мне нужен был идеал.
Значит, завтра я вернусь в «Кошек» - и получу свой рецепт.
3.1
Глория
- Миледи, я в восхищении, - мужчина с зализанными темными волосами, невероятно жирный, одетый так, как одеваются господа из министерств, протянул мне букет нарциссов, и «Кошек» сразу же заполнил тонкий аромат. – Вы просто мастер в приготовлении мяса. Мой личный повар прошел обучение у профессионалов Благословенного края, но ему далеко до ваших умений и талантов.
Значит, личный повар. Вот сколько шума наделала статья Виктора Фаренти – теперь ко мне заходят те, кто может себе позволить собственную кухню. Я читала о таком: повара изобретают особые рецепты для состоятельных господ, а потом патентуют их под хозяйским именем. Соус Бержерак, например. Горчица, лимонный сок, оливковое масло, соленые анчоусы и куриное яйцо – говорят, старый промышленник Бертран Бержерак был редкостной сволочью, и соус его имени – единственное хорошее, что от него осталось.
- Благодарю вас, - ответила я с тем холодным эльфийским достоинством, которое напоминает этим господам о том, насколько велика пропасть между нами. Моя мать – эльфийская княжна, я родилась в законном браке с принцем Благословенного края: я никогда об этом не забывала, а значит, и другие не позволяли себе вольностей. Я понимала, с чем пришел этот господин: после цветов и комплиментов последует предложение работать на его кухне, и мне это было нужно примерно так же, как прошлогодний снег.
- Я слышал, вы прекрасно готовите красную рыбу? – осведомился мой визави и, нарочито хлопнув себя по лбу, произнес: - От волнения совсем забыл представиться: Анри Айзен, второй заместитель министра здравоохранения.
Я одарила его вторым сдержанным кивком и ответила:
- Искренне рада нашему знакомству, господин Айзен. Да, я готовлю красную рыбу в сливках с чинскими мелкими помидорами и шпинатом.
Айзен завел глаза к потолку.
- Звучит божественно, дорогая госпожа Глория! Как вы смотрите на то, чтобы готовить такую рыбу для меня?
- Частный заказ? – уточнила я. – Или вы предлагаете мне должность вашего личного повара?
Эльфийская принцесса в такой роли – это не по чину второму заместителю министра, и он это прекрасно понимал. Айзен улыбнулся, его бледно-голубые глаза остро сверкнули, и он вынул из кармана чековую книжку.
- Я хотел бы ежедневно обедать у вас. Красная рыба в сливках с чинскими мелкими помидорами и шпинатом – о, это звучит, словно песня! Словно целая опера! Вас устроит, если я буду приходить в половине второго?
Я прищурилась, словно прикидывала свой график. Половина второго, горячая пора: у чиновников и преподавателей обеденный перерыв, а в «Кошках» аншлаг. Но и такими гостями, как Анри Айзен, тоже не разбрасываются; я кивнула и ответила:
- Приходите, я буду рада.
Айзен удовлетворенно улыбнулся и, положив книжку на стойку, принялся выписывать чек. Мимо него прошла Магда; поднос в ее руках едва не трескался от тарелок. Бросив взгляд на кухню, я увидела Виктора, который отмывал сковороду, и мне стало немного теплее.
- Вместе со мной будут еще трое моих помощников, мы займем целый столик, - произнес Айзен. Я кивнула: четверо гостей лучше, чем один. – Вон тот, в углу, в некотором отдалении.
- Хорошо, господин Айзен, я зарезервирую его для вас. Какие-то пожелания по поводу гарнира? Напитков?
- У вашего черного риса утонченный вкус, - похвалил Айзен, - на нем и остановимся. Чай и простая вода меня устроят. Десертов не нужно, я не ем сладкое. Вот, возьмите, дорогая госпожа Глория: это оплата наших визитов за первую неделю.
Я бросила взгляд на строчку в чеке и подумала, что такую сумму зарабатываю за месяц. Айзен не экономил на том, что ему нравилось. Вот и замечательно.
- Благодарю вас, - ответила я, убирая чек в записную книжку. Сегодня надо быстро метнуться в банк, обналичить его и положить деньги на счет. – Я чем-то еще могу вам помочь?
- Племянник ректора королевской академии магии и артефакторики сегодня ночью скончался в Первом Медицинском госпитале от опухоли мозга, - сообщил Айзен. Я не сразу поняла, о каком племяннике и каком ректоре он говорил: у меня было слишком много дел, чтобы держать в памяти свое прошлое – а потом я настолько удивилась, что с трудом сумела сохранить невозмутимое выражение