Моя первая самоволка окончилась для меня благополучно. Я получил от старшины наряд «вне очереди», всего лишь за «отсутствие на вечерней прогулке». Недаром говорится, что новичкам везет.

Дисциплина в училище была жесткой, но мне она каких-то моральных и нравственных проблем не доставляла. Я знал, что выбрал для себя службу, которая немыслима без твердой воинской дисциплины, воспринимал ее как должное и не комплексовал по этому поводу. Я просто жил и служил…

Каждый раз, возвращаясь из увольнения, с возвышенности соседнего холма видя красивое, белокаменное здание нашей «Системы», я поражался удачно выбранному месту для этого величественного огромного здания, в плане напоминающего орла, раскинувшего свои крылья на высоком мысу бухты. У меня, курсанта, всегда вызывало сомнение, что это длинное, более полукилометра, белокаменное здание, спроектированное профессором архитектуры Венсаном в классическом стиле, с портиком и колоннадой, было построено просто так. Все в этом здании говорило о более высоком его предназначении, чем быть обычным утилитарным строением. Тогда мы не знали, что в этом здании учились будущие офицеры Российского Императорского флота, и должен был учиться наследник цесаревич Алексей.

Из окон училища открывался захватывающий вид на рейд и корабли. В бухте стояли на бочках невиданные ранее корабли. Сабельные изгибы палуб, острые носы, ни труб, ни мачт. Вместо них пирамидальные надстройки, увенчанные чашами и параболоидами решетчатых антенн. Спаренные и счетверенные огромные цилиндры пусковых контейнеров ракетных установок вздымались на палубах. Это были новейшие корабли советского океанского флота. Корабли, спроектированные и сошедшие со стапелей именно, как стали позже говорить, в «период застоя». Вот тебе и «застой»!

Октябрь в нашем приморском городе — время желтых акаций, когда их огромные плоские, напоминающие большой горох, стручки с хрустом лопаются под ногами. Время, когда на бульварах падают, продираясь сквозь листву, колючие каштаны. Падают, бьются об асфальт и разламываются…

Учеба занимала все большую и большую часть моего времени. На первом курсе занятия шли очень напряженно. Несмотря на большую учебную загрузку, в середине октября мы всей ротой не отходили вечером от телевизора в Ленинской комнате, следя за всеми перипетиями борьбы на ХIХ летней олимпиаде в Мехико. «Высокогорная», как ее прозвали журналисты, олимпиада проходила на высоте более двух тысяч метров над уровнем моря. К сожалению, в командном зачете победили американцы -107 медалей, мы — на втором месте — 91 медаль.

В «Системе» методика изучения общеобразовательных дисциплин в корне отличалась от привычной мне, школьной, методики — подготовил материал, ответил на следующем уроке. Нам несколько месяцев без перерывов читали лекции по десятку предметов, и лишь затем проводились контрольные по начитанному материалу. Тем, кто «запускал» материал, было весьма сложно наверстать упущенное, потому что по некоторым предметам учебников вовсе не было, а мы не сразу освоили конспектирование лекций, да и самоподготовка часто срывалась из-за нарядов или караулов.

Не скрою, главным стимулом к учебе у нас, местных, в том числе и у меня, было увольнение в город — домой. Практически у всех местных курсантов были знакомые девушки, а иногородним ребятам приходилось сложнее. Девушками они пока не обзавелись, и многие из них неделями не выходили из училища — ни к чему было… Тем более что нас, местных, отпускали на субботу и воскресенье в сквозное увольнение — с ночевкой, а иногородних на первом курсе так не увольняли.

В субботу днем многие, не идущие в город, курсанты смотрели в Ленинской комнате телевизор. Все новостные каналы, как и газеты, были заполнены сообщениями о крылатых ракетах и «Першингах», нацеленных на нашу страну. На этом фоне промелькнувшее сообщение о том, что в ответ наши подводные ракетоносцы подплыли к берегам Америки, не получило должного освещения. Никогда еще, с шестьдесят второго года, не ощущалось в воздухе такой угрозы.

Но жизнь продолжалась. В 1968 году впервые вышла в эфир телепрограмма «В мире животных». Она выходила по субботам и пользовалась большой популярностью у курсантов «Системы», находящих много общего между своей жизнью в «Системе» и звериной жизнью, особенно обезьян. Нужно заметить, что программа «В мире животных» выходила в течение 37 лет!

Закончилось «бабье лето», зарядили дожди… Северо-западный ветер стучал в наши окна, наводя грусть и тоску. Учеба чередовалась дежурствами, караулами, нарядами на камбуз и дневальством по роте. Иногда, стоя в карауле, под проливным дождем, в дождевике до пят, у какого-нибудь овощного склада, исхлестанный дождем и продрогший, я думал:

Зачем и кому все это нужно? Ведь наша задача — учиться, изучать атомные реакторы и уметь их правильно эксплуатировать. И, честно сказать, не находил убедительного ответа, кроме одного слова — «надо». Кстати, поиск ответов на «идиотизмы» флотской жизни, где «круглое тянут, а квадратное катят», привел меня в дальнейшем к серьезным стычкам с командиром роты, и я подумывал даже об уходе из «Системы». Но сейчас не об этом.

Наступил 1969 год. Новогодний праздник я встретил в «Системе». Мы заступили дежурной ротой. Погода была ветреной и холодной, минус два-три градуса, но снега не было.

В начале января в газетах промелькнуло сообщение о первом в мире полете сверхзвукового пассажирского лайнера ТУ-144 с крейсерской скоростью 2500 километров в час. Это крупнейшее достижение советской науки и техники в авиастроении. Здорово!

После Нового года началась горячка нашей первой зимней экзаменационной сессии.

Именно тогда, перед первой в своей жизни сессией, я начал писать шпаргалки. Да, да, не удивляйтесь. Написание шпаргалок систематизирует знания, позволяет вспомнить материал и разложить его в памяти по полочкам, позволяет на экзамене застраховать себя от «случайностей». Шпора находилась со мной — это придавало уверенность. Но написанное не означает, что шпаргалку следует применять. Здесь каждый действует на свой страх и риск. Хотя находились виртуозы, которые использовали «самолеты» — написанные вкривь и вкось листы с ответами, которые подкладывались, вынимая из-за пазухи сразу на стол. Были любители шпаргалок, которые писались очень крупно на больших листах и показывались через окно, если экзамен проходил в аудитории на первом этаже. Были специалисты по микро-шпаргалкам, для чего нужно было обладать острым зрением…

С горем пополам переползли через свою первую сессию… Кто-то остался в «академиках» — так называли курсантов, не сдавших экзамены и оставшихся в училище пересдавать их в отпуске. Сессия была очень тяжелой — и от непривычки, и от того, что многое было запущено, и от того, что одна высшая математика или начертательная геометрия чего стоила. Так, мой одноклассник не мог несколько раз сдать экзамен по начертательной геометрии. Остался в «академии» и,