лейтенант. — Поскольку дело касается службы, я обязан вам слепым повиновением, но это — мое частное дело, и сам главнокомандующий не мог бы… Впрочем, простите, я теряю время. Разбойник ускользнет.

Сумасшедший лейтенант пришпорил лошадь и скрылся в воротах гасиенды. Догнав Холлингсворта в патио, я схватил его за рукав, но он вырвался и соскочил с коня.

Сжимая в руке карабин, он бросился вверх по лестнице, загремев саблей по каменным ступенькам. Мгновение — и он скрылся за парапетом азотеи.

Я ринулся за ним.

Поднимаясь по лестнице, я услышал сверху возбужденные голоса, грохот каких-то разбивающихся предметов и наконец два выстрела с небольшим интервалом.

Все завершилось пронзительным женским криком и стоном мужчины.

«Один из них убит или смертельно ранен», — подумал я.

В несколько секунд я очутился на крыше. Все тихо. Терраса как будто пуста. Но я искал убитого в гуще цветов и экзотических растений, среди деревьев в громадных кадках.

Напрасно. На полу, усеянном черепками, — ни Ихурры, ни Холлингсворта.

А пронзительно крикнула женщина? Где она? Где Изолина?

Заметавшись по крыше, я набрел на внутреннюю лестничку, соединявшую азотею с жилыми комнатами.

Все трое, очевидно, спустились по ней.

Я решил воспользоваться тем же ходом. Но под стенами гасиенды снова раздались крики и выстрелы.

Два человека бежали по склону холма: Холлингсворт, размахивая саблей, преследовал Ихурру.

Рафаэль, оказавшийся хорошим бегуном, сильно опередил своего противника, стесненного воинским снаряжением.

Мексиканец надеялся укрыться в лесу, начинавшемся у подошвы холма.

Это ему удалось.

Холлингсворт нырнул за ним в чащу, как гончая, преследующая дичь.

Чтобы помешать убийству, я сбежал вниз, вскочил на коня и поскакал через пастбище.

Достигнув зарослей, в которых исчезли враги, я отыскал их следы, углубился по ним в чащобу, но вскоре следы заглохли, и я был вынужден остановиться.

Насторожившись, я не услышал ни голосов, ни стрельбы. Только приглушенные крики пастухов доносились из-за холма.

Эти звуки напоминали мне о служебных обязанностях, и я вернулся к гасиенде.

Обитатели дома притаились в наглухо запертых и погруженных в абсолютный мрак помещениях. Очевидно, они опасались нападения, считая рейнджеров способными на грабеж, поджог и все смертные грехи.

Я не знал, на что решиться. Странное поведение Холлингсворта перепутало все мои карты. Мне безусловно следовало вызвать Рамона де Варгаса, но я не мог ему дать надлежащих объяснений, так как сам нуждался в ключе к таинственным происшествиям. Вот почему, скрепя сердце, я склонился к отъезду.

Приказав пяти-шести рейнджерам дожидаться возвращения Холлингсворта и нагнать нас в пути, я с Уитлеем во главе огромного бычьего гурта двинулся к лагерям.

Глава X

РАФАЭЛЬ ИХУРРА

Жара и пыль, поднимаемая тысячами быков, отнюдь не восстанавливали душевного равновесия. Я был недоволен старшим лейтенантом и его раздражающе-загадочным поведением.

Уитлей тоже терялся в догадках. Здесь, несомненно, кроются старые счеты. Таково было наше общее мнение.

Холлингсворт — человек незаурядный. В характере много чудачеств, а зато Уитлей, простой и добродушный парень, — в честь нашего похода он вырядился в фантастический «мексиканский» костюм — достиг, подражая местному населению, великого искусства в верховой езде, а в метании лассо мог соперничать с классическим пастухом. В жилах Уитлея текла техасская кровь. Его никак нельзя было назвать новичком в нашем деле. Несмотря на свою молодость, он был, что называется, настоящим техасским рейнджером.

Холлингсворт — уроженец штата Теннесси — только недавно переселился в Техас, но уже не впервые пересекал рубеж Рио-Гранде.

Участник злополучной мьерской экспедиции, он уцелел, но вместе с другими пленными был закован в цепи и отправлен в Мехико, где его заставляли работать на городской канализации, стоя по пояс в зловонной клоаке. Этим объяснялась его озлобленность: он почти никогда не улыбался, говорил мало и неохотно, и то большей частью на служебные темы. Но время от времени, когда ему казалось, что его никто не слышит, он бормотал какие-то невнятные угрозы, причем судорога сводила его челюсти, а кулаки яростно сжимались как бы в присутствии смертельного врага.

Сколько раз я наблюдал за этими странными приступами, не понимая их причины.

Гардинга Холлингсворта — назовем его полным именем — не легко было вызвать на откровенность, да никто и не пытался этого делать.

Мы с Уитлеем обсудили в пути странную выходку Холлингсворта и пришли к заключению, что корни ее восходят к старой вражде, так или иначе связанной с мьерской экспедицией.

В разговоре я, между прочим, произнес имя мексиканца. Лейтенант, весь день по горло занятый возней с быками, не видел Ихурры и вообще оставался в стороне от событий.

— Ихурра? — вздрогнул Уитлей и, придерживая коня, вопросительно на меня взглянул.

— Да, Ихурра.

— Рафаэль Ихурра?

— Да, Рафаэль, если не ошибаюсь.

— Широкоплечий, коричнево-смуглый, с усами и бакенбардами? Недурен собой?

— Он самый: все приметы сходятся.

— Рафаэль Ихурра из Сан-Антонио? Многие техасцы не прочь его скальпировать. Ну, конечно, тот самый! Двух людей с таким именем быть не может!

— Что же вы о нем знаете?

— Что я знаю о нем? Это величайший негодяй во всем Техасе и в целой Мексике. А ввиду обилия у него конкурентов в этих двух странах такая характеристика звучит сильно. Да, Рафаэль Ихурра… Кстати, Холлингсворт имеет все основания его помнить.

— В чем же дело? Расскажите подробнее…

Техасец помолчал и, собравшись с мыслями, сообщил мне историю Рафаэля Ихурры.

— Рафаэль Ихурра, уроженец Мексики, обжился в Техасе. В прошлом ему принадлежали гасиенда в окрестностях Сан-Антонио и другие крупные поместья, самым плачевным образом проигранные и промотанные, так что со ступеньки на ступеньку Рафаэль Ихурра