Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Здорово, Оль. Если ты гулять, то у меня уборка, – Галя оперлась на швабру.
– Какой гулять?! Не видишь, что ли: ночью мяли, утром не разгладили. Убирай себе на здоровье. Только глянь, что мне в аптеке дали? Там набрали по недобору, а я не вижу. Они в машине уехали.
– Кто? Дай! Проходить будешь?
– Не буду, – отказалась Ольга, перешагивая через порог.
Соседка указала на тряпку на полу:
– Ноги не забудь. Полдня мотыляюсь: то поставь, то положь.
Ольга кивнула и пошлепала в сторону кухни.
– Чем у тебя пахнет? Давай к свету. Открой балкон, зря я, что ли, шубу выгуливала?
– Мосёлики кипят на щички. Холодно, не открою. Ходи туда, – указала хозяйка на зал.
В такой беседе – сразу и обо всем – женщины не терялись. Зайдя в зал, сели на диван. Ольга бросилась объяснять:
– День у меня – не в коня овес. Он пирог попросил, а у меня только сметаны нет. Стала смотреть – и лука мало. А без него – не то пальто. И поехала яйца купить. Ему сказала делать уроки и ни шагу на улицу.
– Ты про сына, что ли? – Галя, радуясь передышке, откинулась на спинку дивана, прикрыла глаза. Ольга, скинув шубу с плеч, последовала примеру:
– А про кого еще? Моего пирогом не побалуешь. После вчерашнего – ни тяти, ни мамы, послал… в бочку на рынке за огурцами. – Речь гостьи, без интонации, текла, натыкаясь только на пороги точек и запятых: – Туда шла, рыбы не было, обратно иду – лежит. А руки-то отрываются. Лариска уговорила с мясом: тот кусок на крутку, этот на резку. Возьмешь – вроде много, а дома усушка-утряска, обрежешь, и есть нечего. А ее соседка сама молоко делает. Я попробовала, думаю: надо брать. А то, поди знай, кто за какие сиськи немытые дергал. Творог купила, а к нему как чаю не взять? Да конфет надо, раз уже в магазин зашла. Хотела только слойки с яблоками завесить, но, думаю, че себя не побаловать? Денег все равно нет. Зарплату нам платят якобы за то, что мы якобы делаем. Что же теперь, не есть? – Ольга поправила руками лифчик и выдохнула.
– И че, купила рыбу? – дослушать до истории знакомства бабушки соседки с Буденным Гале не хотелось.
– Да чтоб она сдохла!
– Кто?
– Кто-кто? Дереза эта: «Эх, скучно вы живете». «Ничего не скучно, а очень даже дружно да весело», – соседка могла наизусть не только пересказать любимый мультфильм, но и озвучить его, как артистка, и даже справиться с немудреной хореографией козы. Гали вновь вмешалась:
– Обвесила?
– Еще чего! Я очка мимо не пронесу. Фу, как у тебя жарко! – догадавшись снять шубу полностью, Ольга оттянула воротник свитера.
– Топят до одури, – объяснила Галя.
– Не, это я в маршрутке угорела. Рядом сел один – чистый тройной одеколон, – она помахала перед носом. – Мне б от своего на рынке отдохнуть, а тут: шофер музыку врубил, машина укачивает, мужик дышит, топка надрывается, пробка стоит. Всё в одну посуду. Даже шуба вспотела. Еле я доехала. А помощник гуляет.
– Ты про сына или про мужа?
– Да про какого мужа? – река приблизилась к водопаду. – Говорю же, очки мои уехали с ним в машине. Не вижу даже, где этикетка. Сыну, сучьему отродью, навешала, что б знал! Да еще эти круги наворачивают. Я кульки давай разбирать, а там душок – мать честна́я! Я кричать, а у кошек хвосты от страха, как у белок. Чтобы этой золотозубой самой такую рыбу есть! И что делать? Яйца ведь купить забыла. Да еще звери душу вынимают. Я хвосты отрубила, пусть знают, что мамка пришла.
– Кошкам? – выпучив глаза, Галя даже выпрямилась.
– Ну а кому? Что б не орали, – Ольга сняла и свитер, осталась в нательной майке. Женский дух стал еще отчетливее. Галя пересела на стул:
– И что, перестали?
– Ага. Как же! Пришлось еще и головы отрезать.
– Не жалко?
– Как не жалко: столько денег уплочено. И ухи не будет.
– Какой ухи?
– Думала, нажористой, а теперь – только на засол.
– Ты про рыбу?
– А ты про что?
– Я про кошек.
– При чем тут кошки? Они пуза набили и сразу с ума сошли: залезли на полки, как в плацкарте едут. А тут еще этот со своей шеей! У меня аж голова разболелась. Так жалко.
– Сына?
– При чем тут сын?! – Водопад оказался Ниагарским – и брызги во все стороны, и пар: – Настроилась на пирог, а ни яиц, ни муки. На этот рынок только зайди! А дома – шея! И очки не вернулись! Я в аптеку. Прихожу, ей, вот как тебе, все рассказываю, а она смотрит, а глаза такие честные. Ты посмотри, че она там дала?
Галя взяла пузырек и сморщилась:
– Это валерьянка.
– Кому?
– Тебе.
– А мне-то зачем?
– Ты же сама сказала, сердце щемит.
– Ниче у меня не щемит, просто я же тебе объясняю: сметаны нет, яйца забыла, муки мало.
– Ну вот: снова-здорово. Некогда мне. Я тут вспотела, а теперь уже остыла.
– Ясно: как выходной, так не продохнуть. Это потому, что ты баба.
– А ты че, мужик, что ли?
– Еще не хватало! Давай пузырек. – Ольга побулькала жидкостью: – Эх, нет мебели, и это не обстановка. Пойду кошкам дам. Пусть не орут, дуры жадные. Заодно и сыну налью, без пирога он расстроился больше, чем от шеи. И сама выпью; говорю же – плохо мне, аж в груди щемит. Это ты правильно сказала. Чем в поликлинике польта вешать, лучше шла бы работать в нашу аптеку.
На этом соседки и расстались.
Анна Скворцова. Золотая рыбка
В одном из московских дворов в канализационном люке завелась золотая рыбка. Ее обнаружили сантехники, после чего они стали начальниками ЖЭКов. С тех пор люк перестали закрывать, поставили по периметру загородку, и целыми днями там толпился народ, ожидая исполнения желаний. Пару раз рыбку выкрадывали для личного пользования, но в домашних аквариумах она переставала работать, в отместку ее спускали в унитаз, и она возвращалась на старое место – в канализационную дыру возле детской площадки, где несколько чахлых тополей и облупившаяся скамейка. Весь тротуар был уставлен машинами. Дворники ругались из-за скопления людей, но не сильно, потому что работали последние дни. У них уже были куплены билеты домой в Горный Бадахшан, и кошельки приятно распирались купюрами.
Рыба походила на представителя
