медленно. Я знаю, что этим свожу Диму с ума, но я хотела как можно дольше насладиться моментом этой волшебной близости. Он сам привил мне умение наслаждаться близостью, а не только лишь кульминацией… Наша интимность была нечто большим, чем просто секс. Искусство любви – возможно, но в тот же момент это было чем-то духовным. Таинством, которое я познала в объятиях своего любимого брата. Мы кончили одновременно, и я в полнейшем бессилии упала на грудь брата. Мы лежали на шелковистой траве и наблюдали как на небе зажигаются звезды. Мы словно взаправду находились на краю земли, и мы были вместе, а большего нам и не требовалось. Я точно знаю, счастье существует. Я познала его, но теперь никак не могу смириться с потерей. Если бы я знала, что нас ждет впереди, то ползала бы у Димы в ногах уговаривая остаться со мной на краю земли. И он бы остался, точно знаю. Мы приехали в Лондон в июле. Дима сказал, что теперь нам предстоит вернуться в родительский дом, так как адвокат папы, должен был зачитать нам, его детям, завещание. Я хотела побыть дома некоторое время, увидеть тетю Глашу и просто осмотреть родные стены. Я любила этот дом, но еще больше я любила брата. Где был он, там была и я.

Глава 4

Я вернулась домой. Обнимая тетю Глашу, я наконец осознала как сильно скучала без неё.

– Моя ласточка, ты так повзрослела! – восклицала тётя Глаша. Мы с Димой сидели на кухне, а она крутилась вокруг нас с братом, пытаясь угодить каждой прихоти желудка.

– Я думаю, дома никто ничего не должен знать о нас, – говорил брат, пока мы летели в самолёте. Мы все время переглядывались как нашкодившие дети. А тётя Глаша, словно не замечая, продолжала роптать вокруг. Я занималась самообманом, предполагая, что смогу обмануть эту умудренную опытом женщину. Я рассказывала ей, как хорошо мы проводили последние полтора месяца, а тётя Глаша улыбалась нам.

– Вы же останетесь хотя бы на недельку? – спрашивала она.

– Нет, мы и так долго были в разъездах, я должен вернуться к делам, – отвечал Дима. Чуть позже он сказал мне: – Если хочешь, можешь остаться тут ненадолго, пташка.

– Нет, – воскликнула я.

Тетя Глаша взглянула на меня тогда, словно понимая, что происходит. Но мне было все равно. Я не желала оставаться одной. Без Димы. Подливая тёплое молоко в блюдце Пушку, которого мы, конечно притащили с собой, я даже не догадывалась, что уже через пару часов, мы с Димой расстанемся навсегда. Приехал адвокат папы, мы проводили его в кабинет и уселись ожидая, когда тот наконец разложить все нужные ему бумаги на столе. Пройдя через всю процедуру официоза, адвокат стал зачитывать завещание. Все. Все, чем владел мой отец, доставалось мне. Имя Димы, упоминалось лишь в самом конце. Адвокат передал брату конверт с письмом. Вот и все. Один конверт. Я была потрясена, как мог отец так поступать с собственным сыном? Я знала, что являюсь его ребёнком, но ведь не родным, тем более я и так никогда и не в чем не нуждалась. Мне стало жаль брата.

– Разве это законно? – восклицала я. Бюрократ лишь снисходительно взглянул на меня, и я умолкла, наблюдая за тем, как Дима вскрывает конверт. Он уселся в дальнем углу комнаты, читая письмо, а я тем временем выпроводила адвоката, желая ему хорошего дня. Вернувшись к Диме, я застала его потрясенным. Его дрожащие руки сжимали письмо с такой силой, что мне едва удалось извлечь его. Я понимала, что-то слишком сильно огорчило Диму, но я даже не могла и мысли допустить. Я взглянула тогда и поняла – передо мною медицинское заключение. Димитрова Инна Александрова и Димитров Александр, вероятность отцовства 99.9% Второй листок был написан почерком отца. Он знал. Все знал с самого начала. Увидев меня, папа стал что-то подозревать, а когда навел справки о моей родной матери, сделал тест ДНК. Я оказалась родной по крови.

– Подонок, – говорила моя мама в сердцах. Теперь я наконец стала все осознавать. Я и Дима. Мама. Папа. Мне было тяжело, но я спокойно приняла тот факт, что мы с Димой родные… В отличии от него. Он курил, а я тихонько сидела рядом, боясь открыть рта. Выражение его лица пугало меня. Будь папа сейчас здесь, случилось бы непоправимое. Тетя Глаша вошла с подносом

– Я принесла вам чаю, мои дорогие. Что же вы, как с креста сняты? —спрашивала она. Я слишком хорошо знала её, и поняла: тётя Глаша, почуяв неладное, решила проверить нас. Я отрицательно качнула головой, и старушка быстренько удалилась, оставив поднос на столе.

– Ты понимаешь, что мы совершили Инна?

Моё имя с его уст звучало так непривычно…

– Я люблю тебя, – сказала я, чтобы напомнить ему о том, что мы значили друг для друга всего час назад.

– Мы же не знали, – продолжала я, – и даже если бы я знала, я все равно полюбила бы тебя. Я хотела его обнять, но он остановил меня, удерживая мои руки он произнёс:

– Это противоестественно, Инна. Нам нельзя было. Нам нужно прекратить это. Ты понимаешь меня, пташка? – говорил он, смягчившись, потому как я начала плакать. Слёзы катились с глаз, а я никак не могла остановиться. Как прекратить? Я понимала, но внутри меня все отрицало его слова.

– Ты же любишь меня, Дима. Мы… Я стала заикаться от сотрясающих меня рыданий. Он, прижимая меня к себе, продолжал:

– Так не должно быть, пташка. Я не могу отнимать у тебя нормальную жизнь. Ты понимаешь? А я все плакала.

– Ты встретишь ещё хорошего человека. У тебя будет нормальная семья. В конце концов, у тебя будут нормальные дети. Ты понимаешь, Инна? Мораль и сама природа против нашего союза. Я должен прекратить это, пока не стало слишком поздно, – говорил он мне.

Словно я чужая. Посторонняя. Ненужная ему больше.

– Я прошу тебя, не оставляй меня. Дима, не оставляй меня, – рыдала я. Мой Дима. Мой любимый, пожалуйста. Я не верила в происходящее. Словно из сказки я попала в ужасную реальность, которая резала мою душу на части. Мне так тоскливо, я бы хотела передать свою боль словами, но не могу. Он ушёл и часть меня умерла. Я существую. Я больше не живу. И пусть меня осуждают, но всегда, при любых обстоятельствах, я бы сделала то, что сделала. Это так несправедливо, что я не могу быть с тем, кого люблю.