Глаза матросов корабля «Коты и котлета» загорелись жадным огнем.

– Что-то не припомню, чтобы вы дали кому-нибудь целых пять золотых монет, – с сомнением произнес боцман, когда они обогнули небольшой холм. – А уж тем более каждому…

– А разве я сказал, что дам? – удивился Тициан. – Нет. Я сказал – обещаю. А это совсем не одно и то же.

Следуя стрелке указателя, парочка обогнула еще два холма. Если кто-то думал, что могила – это такая земляная насыпь или хотя бы склеп, то он плохо знал Мятежника. Говоря по правде, его вообще мало кто знал, потому что жил Мятежник в те времена, когда еще не родилась даже прабабушка Тициана.

О Мятежнике ходили легенды, что был он безумно богат, сбежал от ищеек на остров, где и оставил мир земной. Но прежде выстроил себе гробницу. И лежит там с незапамятных времен, самолично охраняя сокровища. Как? Очень просто. В виде мумии.

Поэтому почти заросшая тропинка вывела Тициана Великолепного и его спутника к многогранной постройке, отдаленно напоминавшей дворец. Над входом была выбита предостерегающая надпись: «Безумие или смерть – вот, что найдет здесь трусливый».

– Э-э-э… капитан. – Поджав хвост, серый кот остановился на ступенях. – Не хочу никого обидеть, но, кажется, нам лучше вернуться…

Удивленный Тициан пощелкал пухлыми пальцами перед носом боцмана:

– Ты кого назвал трусом? А? Запах монет и слитков делает меня бесстрашным! И потом, кто верит каким-то надписям? Мало ли что где написано!

Тянувшийся из-под дверей гробницы затхлый дух отвагу в боцмана почему-то не вселял. Ему подумалось, что монеты и слитки подозрительно пахнут: как полчище давно не мытых крыс. Однако спорить с Тицианом тощий кот не стал и понуро поплелся следом.

У самого входа, едва не стукнув Тициана по носу, из стены вдруг выскочила табличка. Сдув пыль, капитан Великолепный прочел: «Если ты глуп, дальше не ходи!»

– Лучше молчи, – предупредил он боцмана и, почти не трясясь от страха, вошел внутрь.

А боцман и не думал ничего говорить. У него вообще язык словно к нёбу присох. Сверху вниз на него глазели высокие статуи с мечами.

– Непонятно, – удивлялся тем временем Тициан, оглядывая широкий зал, – Смерть сказала, будто все тут сходят с ума, и – ничего особенного. Факелы, статуи, угрозы. Надо быть ослом, чтобы испугаться.

Новое предупреждение было пригвождено к неприметной двери: «Жадным вход воспрещен!»

Прочитав эту надпись, Тициан все же остановился.

– Если говорить откровенно, – размышлял он вслух, – я совсем не жадный. Я бережливый. А еще я люблю все блестящее и дорогое. Роскошь люблю. Поесть хорошенько. Сундучки с монетами… Что в этом плохого?

Более не колеблясь, Тициан распахнул дверцу. Прямо перед ним в свете горящих факелов стоял саркофаг. Рядом возвышалась статуя толстого бога. А вокруг – множество сундуков.

– Боцман, ты это видишь? – прошептал он. – Или мне мерещится?

– Нет, капитан, вам не мерещится.

– Ты думаешь, это она? Могила Мятежника?

– Судя по экскурсионной табличке, – боцман кивнул на табличку из чистого золота, – это она и есть. А в ней – Мятежник собственной персоной.

Стараясь не смотреть на грозные статуи вдоль стен, Тициан Великолепный и его боцман приблизились к первому сундуку.

Приподняв крышку, Тициан взвизгнул от восторга. Открыл другой сундук, третий… Перед его глазами закружились разноцветные круги. Он схватил боцмана за тельняшку.

– Там… там… там… – восторженно шептал Тициан, позабыв от волнения все слова. – Украшения! Настоящие, древние! Из чистого золота! Ожерелья… Оружие… Талисманы… О, даже один сундук таких сокровищ сделает меня несметно богатым!.. А два сундука?.. Решено – заберем с собой все. И этого пухлика, – капитан Великолепный кивнул на золотую статую толстого бога величиной с семерых Тицианов, – тоже прихватим…

– Но, капитан, – возразил боцман. – В нем целая тонна! Корабль утонет…

– Как ты смеешь мне перечить! Конечно, в нем целая тонна. Но чего? Чистого золота! К черту корабль! Куплю другой! Или целую флотилию! А как ты думаешь, боцман, – Тициан измерил взглядом надгробие, – не прихватить ли нам саркофаг?..

Боцман молчал. Посиневший от страха, он готовился снова грохнуться в обморок. Тициан проследил за исполненным ужаса взглядом помощника и устоял на подкосившихся лапах лишь потому, что продолжал держаться за боцманскую тельняшку.

Крышка освещенного саркофага зловеще сдвинулась, из-под нее вылезли обернутые в холст страшные лапы, и Нечто, страшнее чего Тициан в своей жизни не видел, грозило вот-вот вылезти на свет.

Когда открывший очередную дверь Воробушек нос к носу столкнулся с пепельным от страха котом, он даже не сразу признал в нем Тициана Великолепного. Схватив Кукабару за ногу, Джонни отскочил, пропуская капитана «Котов и котлеты» и несущегося следом боцмана, а главное – бегущую за ними обоими мумию.

– Как ты посмел потревожить меня?! – рычала мумия. – Я же предупреждал: жадным трусам здесь не место! Ты что, читать не умеешь?

Капитан Великолепный и не думал вступать в переговоры. Он улепетывал так, что только пятки сверкали.

– Куда это они? – поинтересовался лис, глядя вслед удаляющейся троице. Мумия, последняя в этом забеге, вот-вот должна была догнать Тициана. – Там же колья!

– Ну, это смотря что страшней, – пожал плечами Джонни Воробушек. – Когда за тобой несется оживший мертвец, можно и в ров с крокодилами прыгнуть…

– Я бы точно прыгнул, – подтвердил Кукабара, обретя дар речи.