– Транспортное средство для межпланетных сообщений. Шесть букв…

– Паровоз, - подсказал Алешка.

– Не влезает, - задумчиво ответил директор.

…А через несколько минут включилась школьная трансляция и громовой голос подполковника провозгласил:

– Внимание! Чрезвычайная ситуация! Всем учащимся, педагогическому и техническому составу немедленно и без паники покинуть школу! В здании обнаружено взрывное устройство!

В ту же секунду по коридорам и лестницам загрохотали шаги. Захлопали двери. Школа опустела. Директор вышел из здания последним, как капитан тонущего корабля. Строевым шагом. Без паники.

А мы с Алешкой выскользнули из туалета («мальчикового»), осторожно подобрались к окну и выглянули во двор.

Перед школой столпились все ее обитатели и с нетерпением ждали, когда она взлетит на воздух.

В БАНДИТСКИХ ЛАПАХ

– Быстро! - сказал я. - В учительскую! Пока милиция не приехала! Петрович наверняка уже ее вызвал!

Сейчас меня это беспокоило больше всего. Времени на следственный эксперимент у нас в обрез. Минут десять.

Но Лешка был спокоен.

– Времени навалом, - сказал он. - Сколько надо. Ты только сделай, что я тебе подскажу.

И подсказал. Надо признать, соображает он здорово! Здоровее меня, это честно. И гораздо быстрее.

Когда мы вошли в учительскую - незапертую, конечно, ведь в нее должны, по мнению подполковника, проникнуть саперы для обезвреживания взрывного устройства, - я сразу снял телефонную трубку и позвонил в наше отделение.

– Дежурный старший лейтенант Воробьев. Слушаю вас.

– Это из сто седьмой школы, - сказал я. - У нас все в порядке. Вы уж извините за беспокойство. Ошибка произошла. Уборщица банку из-под «колы» приняла за гранату.

– Ивановский! - крикнул кому-то дежурный. - Выезд отменяется. Ложный вызов. А вам спасибо за звонок.

– Пожалуйста, - сказал я. - Всегда готовы.

– Порядок? - спросил Алешка, когда я положил трубку. - Приступим?

И мы приступили. Не торопясь, аккуратно. Копирки в учительской было навалом, времени тоже.

Затаив дыхание, мы приступили к эксперименту. Я подложил под журнальную страничку с неявным текстом копирку, а под нее чистый лист.

Алешка достал из сумки платяную щетку и с нажимом, но осторожно прогладил вмятинки слов и цифр.

– Все, - сказал он. - Давай смотреть.

Я с волнением вытащил чистый лист. Эксперимент (точнее - экспертиза) нам удался. Чистый лист уже не был чистым. На нем явственно отпечатались несколько строк. К сожалению, они вкривь и вкось наложились друг на друга и разобрать текст было непросто. Однако кое-что удалось прочесть сразу. Кроме уже знакомых «Лесная, 6» и «…генерала… пер… просп…» легко просматривались другие слова и несколько рядов цифр - номера телефонов, скорее всего.

Когда мы обработали таким образом все три журнала, то получили семь совершенно четких адресов и четыре сомнительных. Там были обрывки названий улиц, но мы надеялись восстановить их полностью.

– Дома разберемся, - сказал Алешка, убирая в сумку бумаги и щетку.

Мы уничтожили следы своей деятельности и поставили журналы на место.

– Все? - спросил я.

– Не-а, - сказал Алешка.

– А что еще? - мне не терпелось поскорее убраться из учительской. Я ведь даже легально заходил в нее с большой неохотой - приятных сюрпризов от нее никогда не ждал. А уж тайком, да еще с гранатой… - Ну, что там еще? - торопил я Алешку.

– А еще, - ответил он, - совершим заодно героический поступок. - И он забрал гранату из выдвинутого ящика директорского стола.

Вот тут я его сразу понял. Что и говорить - умеет красиво жить Алешка. Одним разом и следы преступления уберет, и в герои дня вылезет. Ну и я в стороне не останусь. К чужой славе примажусь.

Мы пулей пролетели по коридору, скатились по лестнице, отдышались у дверей и осторожно и торжественно, затаив дыхание, вышли на школьное крыльцо.

Сначала кто-то из учителей ахнул во весь голос, кажется, Любаша. А потом, когда все разглядели в Алешкиных ладонях зеленое железо гранаты, раздался дружный вздох, плавно перешедший в оглушительный визг.

Алешка медленно спускался по ступеням, освобождая родную школу от опасности, а я бережно поддерживал его под локоть.

По мере нашего продвижения школьный народ, постепенно отступая и расступаясь, освобождал для нас пространство двора. Перед нами раскрылся коридор, ограниченный застывшими фигурами и бледными лицами с открытыми ртами.

Тут уж мне стало немного стыдно. И я уже немного пожалел, что пошел на такое легкомыслие. Тем более что впереди возникло непреодолимое препятствие в виде нерушимой фигуры отставного подполковника, бывшего командира 107-го стрелкового полка.

Мы остановились. А директор шагнул вперед, вплотную к Алешке, протянул руку, и граната исчезла в его широкой ладони. Которую он сжал в кулак.

– Не бойтесь, она не взорвется, - шепнул Алешка.

– Сам вижу, - шепнул в ответ директор, опустил гранату в карман и гаркнул на весь школьный двор хорошо поставленным командирским голосом:

– Отбой тревоги! Разойдись по рабочим местам!

И повернулся к нам:

– А вы оба-два за мной шагом марш! - И строевым шагом направился в свой кабинет.

Там директор, не теряя времени, снял телефонную трубку и набрал известный двузначный номер:

– Милиция… - начал он, но тут же, повинуясь сигнализации, которую Алешка послал ему всеми своими глазами, правильно среагировал и, пробормотав: «Извините, ошибся», положил трубку.

А в моей голове за несколько секунд пронесся целый вихрь мыслей. И наш директор, которого вся школа за его спиной потихоньку считала грубым и нечутким солдафоном, вдруг открылся мне совсем с другой стороны. Армия, оказывается, наложила на него очень правильный отпечаток: приучила к дисциплине и ответственности за подчиненных людей и научила принимать правильные и быстрые решения в критических ситуациях. И рисковать собой, чтобы риску не подвергались другие. Особенно - дети.

А то, что он сразу не заметил, что граната не настоящая, тоже говорит в его пользу. Ему в этот момент было не до того. Ему в этот момент подумалось о целой тысяче школьников и взрослых, которые оказались в опасности…

Глубокое раскаяние охватило меня. И Лешку, похоже, тоже.

Директор достал из кармана гранату и положил ее перед собой:

– Ваша работа?

Мы переглянулись и молча кивнули. - Дурацкая шутка.

– Это не шутка, - пролепетал я.