— Вы забываете, что речь идет не только о безопасности государства, но и о жизни невинного ребенка, — заметил Мармеладов. — Как по мне, судьба Анастасии Араповой поважнее будет. А за три часа, пока мы ждем доктора, с ней всякое может случиться. Лучше отправимся к остальным подозреваемым и попытаемся выяснить, где спрятали девочку. Кто ближе всех проживает?

Ершов сверился с протоколами, покрутил головой, определяясь на местности. Махнул рукой в сторону Петровских линий.

— Здесь неподалеку лавка, где работает приказчик Мисимов. Вроде бы там же и квартира у него, во втором этаже.

Лавка была угловой. Две огромных витрины у центральной двери заполнили фруктами, пирожными, шоколадом и другими лакомствами. С торца здания располагался отдельный вход, на той витрине красовались шляпки от модистки, а также отрезы заморского сукна и прочих тканей. Внутри же, как убеждался любой посетитель, продуктовая и галантерейная части соединялись.

Митя распахнул фруктовую дверь и шагнул внутрь, не заметив ступеньки, отчего звон дверного колокольчика смешался с отборнейшей бранью. Тут же появился продавец с льстивыми глазками и румяными пухлыми щеками.

— Чего прикажете-с, господин хороший?

— А нет ли у тебя волошского укропу, на продажу? — произнес Митя заранее заготовленную фразу.

Мармеладов с кавалергардом зашли в лавку через другую дверь. Пока Ершов заигрывал с модисткой, подрезающей ленты на новых шляпках, сыщик прислушивался к диалогу по-соседству.

— Никак не имеется, — лицо продавца приняло огорченное выражение. — Но мы сию приправу при засолке огурцов используем. У нас свои-с, отменные! Изволите на пробу?

— Да чего же просто так пробовать. Ты уж, мил-человек, водки налей, — Митя постукивал тростью, разыгрывая роль скучающего барина, чтобы не вызвать подозрений и не спугнуть Мисимова прежде времени. Так они договорились с Мармеладовым. Даже карету оставили в трех домах, за углом, а то больно приметная.

— Водки не имеем-с, — сокрушался щекастый, надевая еще одну маску, на сей раз трагически-скорбную. — Герб с двери сняли еще в прошлом годе.

— Ладно, сквалыга, давай так.

Митя захрустел огурчиком, расхваливая на все лады. Не только для виду, ему и вправду понравился нежный, чуть сладковатый вкус. К тому же вспомнилось, что толкового завтрака сегодня не получилось, а обед они проездили в суете.

— Кто же такие рассолы вытворяет? Вкуснейшие!

— Наш приказчик, г-н Мисимов. Передам ему слова ваши, то-то обрадуется. Он всего на минуту отлучился, лекарство от перхотки принять. А вот-с, уже возвращается, — продавец прислушался к скрипу ступеней, — сейчас и похвалите.

По лестнице торопливо спускался человек средних лет в простой рубахе. Сюртука на нем не было. Весь его бледный и изможденный вид свидетельствовал о недавно перенесенной болезни, победить которую до конца так и не удалось. Приказчик замер на мгновение, согнулся в три погибели, озираясь вокруг и вдруг закричал. Громко и жутко, хватаясь то за живот, то за горло. Сойдя с последней ступеньки, он рухнул на колени, как бы признавая свою вину, а потом и вовсе упал, ткнувшись лицом в неструганные доски пола. Тут же под его головой стала разбегаться во все стороны кровавая лужица.

Сыщик одним прыжком перемахнул через прилавок, перевернул тело на спину и прислушался к дыханию. Подержал руку на груди.

— Сердце не бьется. — произнес Мармеладов, вставая. — Кончено.

Модистка заголосила, вторя ей начал поскуливать и щекан. В лавке сразу потемнело, словно тучи набежали на ясное небо. На самом же деле, в чем и убедился Митя обернувшись, витрину облепили многочисленные зеваки, которых привлек страшный крик из вполне респектабельного заведения. Подобные вопли, донесшиеся из трактира с потемневшей вывеской, вряд ли кого удивили бы. А тут сразу набежала толпа. Некоторые особенно любопытные прохожие порывались открыть двери, чтобы заглянуть внутрь и задать сотню вопросов.

— Господа, не впускайте никого! — скомандовал Мармеладов. — Натопчут, улик не останется. А этих двоих не выпускать.

Он кивнул на побледневшего продавца и враз замолчавшую барышню. Те вдруг осознали, что во всем этом пренеприятном деле они стали главными подозреваемыми. Щекастый осел на пол, прямо у раскинутых рук Мисимова, но тут же, осознав, что рядом покойник, начал отползать. Тело его стало подобно войлочному шарику, ноги уже совсем не ощущались, а вот паники в лихорадочно бегающих глазах было с избытком. Галантерейщица, напротив, подбоченилась и сверкала глазами из-под шляпки — попробуй, подойди.

Впрочем, адъютант и не собирался этого делать. Он уперся плечом в боковую дверь и старательно закрывал задвижку. Мите же достался центральный вход. Трое или четверо любопытных переминались на пороге, желая узнать подробности ужасной драмы, но трепеща при виде крови. Сзади на них напирали, подталкивая в спину те, кто и крови-то еще не увидел, да шибко хотел разглядеть. Почтмейстер захлопнул дверь, выдавливая непрошеных визитеров.

— А чегой-то они там скрывають? Видать убили кого, да следы прячуть, — послышались возмущенные крики с улицы.

— Батюшки-святы! Да никак они приказчика застрелили? — ахнула мещанка, заглянувшая в просвет между фруктами. — Ироды проклятыя!

— Глупындра! Как бы оне застрелили? — старик с жидкой бороденкой плющил нос о витрину рядом с ней. — Это ж грохот на всю округу стоял бы. А тут токмо крик — и тишина. Не иначе ножом пырнули…

— Грабят лавку, поди, — закричал мальчишка, повисший на фонарном столбе, чтобы хоть что-то разглядеть. — Зовите городового!

А тот уже спешил к лавке, громким свистом созывая полицейских на подмогу. Толпа с еще большим азартом устремилась внутрь, выламывая дверь лавки и оттесняя Митю. И ни за что бы не удержать оборону в одиночку, но тут вовремя оказался рядом Платон Ершов. Вдвоем справились, задвинули засов.

В это время Мармеладов вернулся из-за прилавка.

— Отравление, — констатировал он. — Причем, возьмусь утверждать, тем же ядом, от которого пала лошадь. Смотрите, кровь у приказчика пошла из носа и из горла. Все, как в утреннем случае. Только доза больше. Лошадь еще полчаса мучилась, а этот сразу, даже стакан не допил. Бросил. Я у него в каморке обнаружил осколки и пролитое на пол питье. Видимо, Мисимов почуял неладное. Да и как не почуять, если внутри огонь полыхает — заметили, как приказчик скрючился, как за живот хватался? Он спустился, чтобы на помощь позвать, но яд…

Сыщик оглядел убитого без