Настоящее. Сектор Диссарпил. Цитадель,

Цикл 9796, лье 57.

Циндер стоял в тренировочном зале, наматывая кожаную повязку на шершавую от мозолей ладонь. Он думал о происшествии, случившимся недавно. Он думал обо всём, что происходило в последние несколько лье. Заслужила ли та девушка смерти? Заслужил ли хоть кто-то из всех, кто гниёт в темнице, своей участи? Или те, кого они отправили в Объятия? До определённого момента он не задумывался о том, что их действия так и не принесут никому пользы, лишь всемирный геноцид. Но теперь подобные мысли не покидали его ни днем, ни ночью. Он старался спрятаться от них во время постоянных тренировок, но даже это не помогало.

Задумчивость мужчины закрывала тёмная маска, поэтому он не боялся, что кто-то заметит это в его лице. Кроме него в тренировочном помещении находилось ещё несколько теней, более молодых.

Он был одним из самых первых теней, поэтому каждый уважал и боялся его ровно настолько, чтобы не подходить ближе, чем на два метра. Это было негласное правило среди почти всех призраков, не считая Трёх сестёр.

Молодые тени пока что не совсем свыклись с порядками Обсидиана Аль’Сивьери, поэтому в то свободное время, пока его и старых теней не было рядом, они стояли и дружески общались с друг другом, как это сделали бы несколько лье назад, до посвящения. Стать тенью в Церере теперь было уделом многих – Король выбирал только лучших из худших. Вернее, только тех, чья душа уже давно прогнила. А таких за время войны становилось всё больше и больше.

Двое призраков ночи зашли в тренировочный зал, не заметив Циндера, стоящего в тени. Постоянные тренировки были необходимы для того, чтобы стать настоящим воином, способными подавить любой мятеж при помощи магии тьмы и меча. Тем более это было важно для молодых теней, которые ещё не нашли своего полного потенциала, в отличии от Циндера и Трёх Сестёр.

Хемлок, Грендель и Эмбер очень редко заходили в зал, так как считали себя выше этого, поэтому зашедшие напарники общались друг с другом без страха быть замеченными.

– А вот и правда! Его брат был замечен несколькими жителями неподалёку от города. Это ищейки прочитали в их глазах, я сам слышал! – Громко проговорил высоким голосом Гарет. Его тёмно-карие глаза ещё не сияли светом.

– Да врешь ты всё! Мало ли, что там ищейки нашли, вон, уже сколько циклов ищем-ищем, а он всё от нас ускользает. Так что это неправда!

– Да я тебе говорю, что так всё и есть. Об этом сейчас все шепчутся на улицах. Забыл что ли, что недавно Чёрный с девчонкой сделал? Раз уж даже он чувствует, что все только и делают, что болтают о истинном цветке, значит так и есть.

– Сегодня у нас приказ идти с Тремя в какой-то город на зачистку. Может, из-за него мы и будем с этими тремя стервами? Я как на них взгляну, у меня мурашки по коже! Ладно, хоть без Чёрного, а то у него крыша поехала чуток…

– Тш-ш-ш. Рэй, Умолкни!

В этот момент между ними пролетел клинок, врезавшись в стену в паре сантиметров от их испуганных лиц. Призраки взглянули в противоположную сторону зала, откуда был удар. Сняв маску, Циндер смотрел на них со злобой, смешанной с неприязнью. Сияние его глаз было блеклым, почти таким же, как у Гарета, поэтому близко он к ним не приближался, начав грозно говорить шершавым голосом:

– Вы, две жалкие крысы, кажется забываете устав, подписанный нашим королём? Или вам жить надоело, а? Если я услышу ещё хоть одно слово от вас двоих, то в следующий раз клинок попадёт не в стенку, а в глаз обоим сразу же. Советую не проверять достоверность моих слов. – Циндер быстро надел маску, отвернувшись от испуганного молодняка.

После этого тени тихо стояли, продолжая тренировку до тех пор, пока им не сказали выходить на жатву планеты Шипнь.

Настоящее. Сектор Диссарпил. Шинпь,

Цикл 9796, лье 57.

Словно в замедленной съемке, на улицах столицы хлопьями летал пепел. Май, как завороженный, шёл на звуки, иногда запинаясь об какой-нибудь камешек, либо об свои собственные ноги. Каждый шаг давался ему с большим трудом, ведь информация от Стэнфорда никак не хотела укладываться в голове.

“Он был шпион… и вёл за мной слежку… Всё это время они знали, кто я и где…” – думал про себя огненный парень, из-за чего не заметил, как добрался до главной площади Шинпье.

Пожар, что устроили тени, уже стих, поэтому улица была покрыта пеплом и угольными обломками домов, а воздух пропитался запахом гари настолько, что кружилась голова. Жители толпились около разрушенной статуи Равновесия, расположенной в каждом центре города Цереры. Когда-то эта скульптура знаменовала спокойствие, наступившее во вселенной после Войны теней за Офельвению. Тогда потомки первых рас заключили союз, что больше в мире Цереры такого не повторится.

«Что же, история повторяется…» – подумал про себя Май, стараясь аккуратно проходить мимо жителей, чтобы увидеть причину звуков.

Первое, что молодой парень увидел – семья из четырёх церрерийцев. Двое взрослых, что стояли на коленях, держали со скрученными руками безликие. Неподалёку от них мирные жители еле-еле сдерживали юношу, вырывающегося из толпы к родителям. А в самом центре стояли саулесы, крепко держащие за руки маленькую девочку, по лицу которой градом катились слёзы.

Жители Шпинья наблюдали за всем этим, не в силах противостоять Призракам – численный перевес был явно в сторону тёмных. Их было слишком много, гораздо больше, чем жителей, не сбежавших из города. Они привыкли к несправедливости, но надежда на хороший конец не угасала. Колонна призраков стояла полукругом, образуя живую стену. Их тёмные плащи развевались на ветру, словно паруса кораблей. Чем ближе к центру стояла тень, тем темнее было её одеяние, а значит, и выше чин. В самом центре живой стены был крупный мужчина, который явно скучал – его выдавали скрещённые на груди руки. Но при этом он постоянно водил внимательным взглядом по толпе, словно кого-то высматривал. Май долгое время смотрел в глаза этому призраку, пока тот не посмотрел на него, отчего молодого парня прошиб пот.

«Чёрт.. чёрт, чёрт!» – подумал про себя Май, невольно отодвигаясь дальше от центра событий, натягивая капюшон. Сердце забилось в груди как бешеное.

Три сестры расхаживали вокруг девочки с важным видом учителей, которые поймали ученика за какой-нибудь проделкой. Самая низкая из них начала говорить противным писклявым голоском:

– Тц, тц, тц… Детка, мне кажется, или то, что твои родители сейчас сделали, было посылом к восстанию? – Она ходила туда-сюда маленькими шашками, словно коршун высматривающий свою жертву. – Если и так, то ты мне расскажешь всё, что знаешь, либо твои папочка и мамочка больше никогда не смогут говорить, что думаешь? – Она ненароком подала знак рукой безликим, чтобы те по сильнее сжали хрупкие запястья ребёнка.

Девочка молча глотала слёзы, смотря себе под ноги. Было видно, что саулесы крепко держали её, но она не говорила ни слова, сдерживая боль. Послышался хруст косточек, но девочка была сильной, поэтому даже не пискнула.