Любой человек в этом зале счел бы безумием жениться на женщине не своего круга да еще дочери ненавистного всем ростовщика. Людям из высшего общества приходилось обращаться к ростовщикам, но презрение к ним предполагалось чем-то само собой разумеющимся.

Твердо решив сохранить свою позорную тайну, граф сделал усилие и произнес:

— Ужасный Грун пошел мне навстречу!

— Что ж, ты не напрасно молился! — воскликнул сэр Антони. — И я рад, что ты вернулся отпраздновать это событие.

С этими словами он подал знак, чтобы им принесли новую бутылку шампанского.

— За эту плачу я, т — сказал граф.

— Ну уж нет! За все, что ты вытянул из Груна, придется расплачиваться тяжелым трудом. Да и прежний долг рано или поздно придется возвращать, Граф не отвечал.

Он думал о том, что платить придется не наличными, а годами позора и унижений.

У него будет жена, которую стыдно познакомить с друзьями.

Жена, которую легче скрывать от всех, чем объяснять, кто ее отец.

Стоит только упомянуть фамилию Грун, ста» нет ясно, что произошло.

Нетрудно представить, с каким презрением будут говорить о нем в клубах.

Графу так и слышались оскорбительные замечания о его жене и будущих детях.

Если он не сохранит свою тайну, появятся карикатуры, на которых он будет изображен с весами в руках.

На одной чаше весов будет женщина, которая носит его имя.

И она будет так же толста, как мешок с золотом на другой чаше весов.

С такими же соверенами, как те, что уже лежат в его кармане!

«Я не могу сделать это! Как смею я запятнать имя, которым гордились мои предки, извалять его не просто в пыли, а в сточной канаве!»

Сэр Антони протянул графу бокал шампанского.

— Улыбнись! — сказал он. — Ты получил то, что хотел. И хотя, несомненно, наступит день расплаты, это будет не завтра!

«Ошибаешься, — хотелось сказать графу, — именно завтра».

Но он только молча выпил свой бокал.

Постепенно Инчестер почувствовал, что его разум, если и не прояснился, то по крайней мере от вина одурманился настолько, что уже можно было не думать вовсе.

Словно издалека до него донесся голос сэра Антони:

— Когда ты последний раз ел?

— Не помню, — отвечал граф, — наверное, за завтраком.

— Так давай сейчас перекусим, а потом я угощу тебя обедом не хуже того, что подают в Карлтон-Хаус.

Они заказали сандвичи с ветчиной.

Поев, граф действительно почувствовал себя лучше.

Они допили шампанское.

Сэр Антони предложил отправиться к нему на квартиру, чтобы переодеться к обеду.

— К счастью, у нас почти один и тот же размер, — заметил он, — только талия у тебя потоньше моей. Несомненно, из-за твоей тяжелой работы.

И, засмеявшись, добавил:

— Пока ты работал на земле, я-то трудился в постели!

Граф знал, что сэр Антони очень гордится своим успехом у женщин. Не меньше, чем сам граф — своим искусством верховой езды и фехтования.

Друзья сели в фаэтон сэра Антони, который ждал его возле клуба, и направились на ХафМун-стрит.

У сэра Антони была большая квартира с удобной спальней, которую он мог предоставить в случае необходимости своим гостям.

Сейчас сэр Антони приказал камердинеру приготовить ванну для графа.

— И, — добавил он, — подбери вечерний костюм для его светлости.

Граф с наслаждением погрузился «в горячую ванну, приготовленную для него рядом с растопленным камином.

Он смыл с себя лондонскую грязь и почувствовал, что его ярость поутихла. Ему уже больше не казалось, что сердце в его груди окаменело от боли и унижения.

После ванны граф надел шикарный фрак с модным галстуком из гардероба сэра Антони и черные рейтузы, которые ввел в моду принц-регент.

Теперь Инчестер чувствовал себя другим человеком.

— Последняя ночь моей свободы, т — сказал он своему отражению в зеркале.

И еще раз поклялся себе, что после возвращения в Инч-Холл никто не увидит его жену.

Это означало, что и ему отныне предстояло превратиться в отшельника.

Граф вошел в гостиную и увидел сэра Антони в вечернем великолепии.

— Похоже на старые добрые времена, Тони, — заставил себя улыбнуться Инчестер, — когда мы вместе отправлялись на поиски приключений.

— По-моему, не очень. — отвечал сэр Антони, — но все зависит от тебя.

— Я полностью в твоем распоряжении.

— Тем более все совсем по-другому! — засмеялся его друг.

Первым делом он повел графа в таверну «Под соломенной крышей», которая славилась отменной кухней.

— Не хуже, — повторил сэр Антони, — чем готовит шеф-повар принца-регента в Карлтон-Хаус.

По мере того как одно блюдо сменяло другое, граф все больше утверждался во мнении, что только французский шеф-повар мог приготовить, создать такие кушанья.

Им предложили на выбор мадеру, рейнвейн, шампанское, эрмитаж, бургундское, бордо и портвейн.

К большому разочарованию официанта, граф отказался перепробовать все вина и вместо портвейна заказал небольшой бокал бренди.

После обеда друзья отправились в Уайт-Хаус, где графу приходилось бывать прежде.

С легким цинизмом он заметил, что это место совсем не изменилось. Разве что постоянные клиенты стали старше, а голос мадам еще пронзительнее.

По-прежнему крупье призывал делать ставки, а возбужденный крик сопровождал чей-то выигрыш.

Те же стоны раздавались, когда кому-то не везло.

Возле богатых клиентов у игральных столов располагались самые известные лондонские проститутки.

— Их называли по-разному: блудницы, монахини, нечистые голубки, весталки — все эти слова означали одно и то же.

Все они казались похожи друг на друга и разговорами, и нескрываемой алчностью.

При появлении графа и сэра Антони они завизжали от восторга.

Те, кто еще не был занят, бросились навстречу друзьям. Они висли у мужчин на руках, призывно заглядывая им в глаза и подставляя губы для поцелуя. Одна из них что-то зашептала графу на ухо, видно с твердым намерением соблазнить его. Но он отрицательно покачал головой.

Сэр Антони заказал вина для двух девушек, которые показались ему наиболее привлекательными.

Немного поболтав и посмеявшись с ними, сэр Антони тихо спросил, так, что его никто не мог слышать, кроме графа: