– Когда местные индейцы, с которыми торговал Лафитт, показали ему тайный канал от Мексиканского Залива до Крокодилового Камня, он придумал довольно оригинальный способ отметить, а потом замаскировать фарватер. Он изготовил набор цветных деревянных муляжей – пеликанов, цапель и фламинго – и расставил их вдоль границ канала среди местных ржанок, прочесывающих здешние отмели и рифы в поисках пищи. Когда ему нужно было войти в гавань, он делал так. – И Кирк дернул за шнур, приделанный к пушечке. Из дула вырвался оглушительный грохот.

Команда издала радостный вопль и захохотала. Даже Мистеру Твену взрыв понравился, а у меня от неожиданности душа ушла в пятки.

– Вот твой канал, – сказал капитан Кирк. Я проследил за направлением его руки. Живые птицы сорвались со своих насестов, а оставшиеся муляжи указывали дорогу к Пунта-Маргарите.

Пока я лавировал по каналу, раздалось еще несколько пушечных выстрелов: птицы собрались снова усесться на шесты. Поначалу маленький остров неподвижно висел прямо по курсу, словно далекая планета. Но вот показались пальмы, норфолкские сосны, причалы, выцветшие жилища креолов, яркие обшитые вагонкой карибские домики и традиционные прибрежные хижины майя, раскинувшиеся вдоль розоватого песчаного пляжа. Меня охватило странное чувство: либо я здесь был раньше, либо здесь мое место. У пристани столпилась кучка местных жителей. Они смотрели и махали руками, а Кирк в это время обучал меня искусству швартовки. Каким-то чудом мне удалось аккуратно подогнать судно к сваям, и команда закрепила его линями и кранцами.

– Добро пожаловать в Пунта-Маргариту, Талли, – сказал капитан Кирк с улыбкой.

Первое что мы сделали – это переправили на берег Мистера Твена. В Пунта-Маргарите при сильном отливе между палубой и причалом остается брешь футов в пять. Бегал Мистер Твен, конечно, хоть куда, но вот прыгун из него был никакой.

Впрочем, мы мгновенно отыскали решение. Еще на островах Драй-Тортугас команда превратила один из больших деревянных стабилизаторов в импровизированную платформу. На ней можно было спускать Мистера Твена в воду или переправлять на берег.

Воспользовались мы ей и на пристани Пунта-Маргариты. Правда, на этот раз мы собрали здоровенную толпу. Мистер Твен пристально наблюдал за всем процессом и в один миг стал знаменитостью. Когда мы подняли его в воздух, на пристань высыпала почти вся деревня. Он висел между морем и небом, и, кажется, наслаждался полетом.

Есть что-то странное и сверхъестественное в парящей над водой лошади, и стоило ему приземлиться, как местная ребятня уже окрестила его лошадью-ангелом. Под этим именем он и по сию пору известен среди коренного населения Пунта-Маргариты.

Как только Мистер Твен целым и невредимым оказался на берегу, я привязал его к пальме. Составить ему компанию сбежалась целая толпа юных фанатов. Мы отдраили палубы и прибрались на судне. Кирк принял работу. Закончив с инспекцией, он улыбнулся и возвестил:

– Кажется, пришло время для коктейля.

Джонни Красная Пыль как-то сказал мне, что люди, которые любят животных, – самые лучшие люди на свете. Предложение капитана Кирка было очень заманчивым, и, по правде говоря, не имелось ни малейшего повода не выпить. Но после такого продолжительного путешествия, да еще и со штормом, я был обязан позаботиться о лошади, и лишь потом мог позволить себе расслабиться.

Капитан Кирк понял. Он и остальные ребята отправились в бар. Перед уходом он связался с кем-то по ВЧ-рации и сообщил, что договорился со своим другом по имени Баки Норман о выпасе Мистера Твена на территории его рыболовной базы. Только сейчас он признался мне, что Баки и есть тот самый ковбой из Вайоминга, которому мы с Мистером Твеном в некотором смысле обязаны своим приглашением на борт «Карибской души».

Когда человек в бегах – как я – и между ним и его прошлым протянулась пара тысяч миль, не очень-то приятно натыкаться на кого-то из родных краев. Во время плавания капитан Кирк несколько раз упоминал «друга из Вайоминга», но никогда не говорил, что этот парень живет в Пунта-Маргарите.

Допустим, в мире существует примерно две сотни людей. Тогда везде, куда ни поедешь, обязательно столкнешься с кем-то, кого знаешь, или с кем-то, кто знает того, кого знаешь ты. А если у тебя на хвосте полиция – ничего хорошего от такой встречи не жди. Тут же в моей голове завертелись беспокойные мысли. Не полицейский ли случайно брат этого парня? Не рыбачил ли он с бывшим мужем Тельмы Барстон? Не прельстится ли он вознаграждением, которое, как я слышал, предложили за мою поимку?

– О чем думаешь? – спросил Кирк.

– Да так, ни о чем, – отмахнулся я.

И Кирк рассказал мне, как добраться до Баки. Мне надо было ехать прямо по главной улице городка, упирающейся в пляж. Потом я должен был свернуть на юг и скакать вдоль берега до зеленого причала с полудюжиной славных маленьких яликов. Дальше мне следовало разыскать огромного вырезанного из красного дерева крокодила с часами в пасти. На нем будет вывеска «Рыболовная база «Потерянные мальчишки». Там меня и встретит Баки.

Я пустился в путь с тяжелыми мыслями. Может, лучше повернуть Мистера Твена и убраться прочь из города, думал я. Когда-нибудь же попадется мне деревня без гринго – вот там и остановлюсь. Призрак разъяренной владелицы пуделиного ранчо не отставал от меня, как капитан Крюк. Он не так уж далеко. Мною овладевала паранойя. К счастью, открывающиеся передо мной красоты маленького островка быстро вытеснили страхи, и я успокоился. С каждой секундой я все сильнее влюблялся в это место. Меня захватила не история, которую я слышал от Кирка, не очарование городка, а, скорее, ощущение того, что здесь мое место.

Я думал, что наше с Мистером Твеном появление на песчаных улицах Пунта-Маргариты вполне сойдет за парад по случаю Марди-Гра, и сзади соберется толпа любопытных. Но хотя я и был единственным всадником на улице, запруженной машинками для гольфа, мопедами и велосипедистами, местные жители не обращали на меня никакого внимания. Подумаешь, просто парень, едет по городу на лошади-ангеле.

Всем известно, что старина Жан Лафитт был охоч до золота, серебра и драгоценных камней, но он оказался еще и заядлым садоводом. Кирк рассказал мне, что, как и многие капитаны до него, в своих плаваниях по Карибскому морю Лафитт изучал и коллекционировал растения. Отобранные экземпляры он привозил домой. Здесь они росли и цвели, со временем превратившись в вечный памятник его грезам о тропическом рае. Кроме того, он был в некотором роде еще и специалистом по охране окружающей среды. Именно с его подачи здесь начали выращивать сосновые леса, и твердую древесину перестали изводить на топливо.

Лафитт торговал с индейскими племенами в южной Флориде. Они рассказали ему о плетеных гамаках, целебной силе и питательной ценности диких цитрусовых, растущих в топях. Используя эти знания, он пополнил местную флору апельсиновыми, грейпфрутовыми и мандариновыми деревьями. Вскоре коллекцию пирата пополнили гуава, гранат, хлебное дерево и акки с соседних островов.