– Во-вторых, неизвестно местонахождение библиотеки. Ученые мужи занимались поисками библиотеки, начиная с 1601 года. И сейчас существует более шестидесяти версий места нахождения библиотеки. Так сказать – «от Москвы, до самых до окраин». Однако большинство версий сходятся на том, что до 1571 года, когда Иван Грозный «удалился от мира», библиотека всё ещё находилась в Московском Кремле. Итак, нам известен год и приблизительное место пребывания.

– В-третьих, может ли посторонний человек низкого ранга попасть в царскую библиотеку? Ответ – нет! Повышать ранг темпонавта мы тоже не можем. Иначе исказится История.

– Неразрешимый парадокс, вы скажите? А, вот и нет! Темпонавт попасть в библиотеку, конечно же, не может. В библиотеку может попасть Книга! Если подбросить в Кремль редкую дорогую книгу, например, на греческом, то за год эта книга обязательно попадет в царскую библиотеку. Такая книга в другую библиотеку попасть просто не может.

– Я понял, профессор. В книгу мы вмонтируем маячок. С помощью него мы вытащим и саму книгу, и все ее окружение. Но как мы замаскируем такое ограбление века?

– В 1571 году в Москве случился большой пожар, вот под это дело мы и спишем библиотечку.

– Так какой будет план, Профессор?

– Мы забросим вас с Сергеем в Москву в 1570 год, денька на три. Вы там, на месте, сориентируетесь и придумаете, как подбросить книгу. Пойдете монахами, или же попами-расстригами. С сегодняшнего дня – не бриться. Операцию начнем, когда у вас отрастут бороды. Институт истории разработает вам легенды и изготовит документы. А вы сами пройдете стажировку в институте лингвистики. Церковнославянский язык, реконструированный русский прошлого. Кроме того, теологическая подготовка, лекции по культуре быта того периода. Подготовка по рукопашному бою и владению холодным оружием, я думаю, вам тоже не помешает. Так что скучать вам будет некогда.

Испив квасу, мы с Сергеем двинулись через площадь к тиунской избе, что близ Покровского подворья. Тиунская изба – патриарший приказ, ведавший надзором за церковной службой и поведением духовенства. Тиун выдавал безместным священникам разрешение служить, за что взимал с них пошлину. Возле избы галдела толпа плохо одетых попов, держа в руках знаменцы (разрешение служить). Попы поджидали клиентов – кого отпеть, кого окрестить. Ближние безместные попы с ропотом воззрились на вновь прибывших конкурентов.

– Отец Сергий, пошли отсель, тут полно попов с прапорами, тут нам делать неча, не ровён час побьют – я потянул за рукав рясы Сергея.

– Почём опиум для народа? – выкрикнул в толпу увлекаемый мной Сергей. В ответ услышали матюги с вывертом, свист и улюлюканье. И деньги есть, а легализоваться вот так просто не удастся.

– Отец Павел, пойдем к Кремлю, может, к какой экскурсии прибьемся?

– Отец Сергий, какие экскурсии – шестнадцатый век! Но, к Кремлю пойдем, посмотрим что там и как.

Пошли к Кремлю. Возле Спасского моста, у края оврага, дрались два пьяных попа: один в черной рясе, другой в длинной скуфье. Они стояли на коленях, вцепившись один в бороду, другой в волосы. Наперсные кресты на медных цепочках ползали по песку, сверкая, двигались за коленями дерущихся. Собралась толпа. Одни стыдили попов, другие подзадоривали. Подбежали стрельцы без бердышей, но с батогами. Понаддали дерущимся попам по спинам и гузну. Попы разнялись и, спотыкаясь, падая и снова подымаясь, бросились в разные стороны и скрылись в толпе.

– Отец Сергий, может и нам вот так-то разодраться? Во время драки разорвем суму и бросим книгу, пусть стрельцы подберут.

– Отец Павел, у меня идиосинкразия на батоги.

– Серёга, фильтруй базар, с такой лексикой заметут в съезжую! – зашипел я на Сергея.

– Сам-то не бруси, отец Павел!

– И то верно, отец Сергий. Токмо, как нам попасть в Кремль?

– А ты, вот, дай по роже караульному стрельцу у Куретных ворот, он тя коленом в зад и вобьет на государев двор.

– Ну да, а там закуют в железы. Нет, уж, избави бог! Тут думать надобно.

– Так и думай, отец Павел, я бы съел чего, какой-нибудь пирог с мясом.

– Окстись, Отец Сергий! Ты что, кукуй? Какое мясо, сёдни пятница, день-то постный!

– Ну, давай зайдем в кабак, с калачом меду откушаем. Вон в тот, напротив.

– Да нас в рясах, поди, с кабака попрут! Надо искать харчевой двор.

– А мы полы-то рясы подоткнём, а нательные кресты спрячем. Уж больно жрать хотца.

– Ладно, пошли.

Мы вошли в кабак. При огне сальных огарков и глиняной плошки с жиром, дававшей тусклый неровный свет, за длинным столом слева мы увидели троих питухов да двух женок.

– Благословенна трапеза сия – мир вам! – мы перекрестились на образок, висящий над стойкой. Несмотря на горящую лампаду, лика святого из-за копоти было не разобрать. Целовальник за стойкой, разбойного вида бородатый дядька, покосился на нашу одежду, но ничего не сказал. Питухи покивали нам в ответ и снова занялись своим разговором и питьем. Только пьяные жёнки с интересом посмотрели на нас. Молодая хотела подняться, но старая её удержала.

Огляделись. Всё в питейной избе сумрачно: стены, потолок в густой саже, сруб избы курной. Большое дымовое окно вверху выдвинуто, из него на питейные столы, падают скупые лучи тусклого дня. Боковые стены слабо подсвечиваются факелами. Подошли к стойке, поздоровались с целовальником. Заказали по плошке постных щей, калач и ендову меду с водкой.

– Гони два алтына, – кабатчик был не разговорчив. Зверская рожа, весь до глаз зарос черной щетиной. Глаз недобрый, с прищуром. Расплатившись и забрав своё, мы ушли в дальний угол избы.

Выхлебав деревянными ложками щи, мы приложились к ендове с медом. В это время дверь кабака раскрылась, и в кабак завалила ватага нищих. Всего убогих было семь человек. Одеты они были в пеньковые драные кафтаны и дерюги, подпоясаны лыком. На ногах липовые лапти и онучи. Грязные, вымазанные сажей, лица и одежда.

– Эй, убогие! Убирайтесь отсель – тут вам не божедомный двор! – целовальник замахал на убогих грязной тряпкой.

– Пошто лаешься, поилец, мы чай в кабак с деньгой пришли – седобородый мужик, и видать, старшой ватаги, подошел к стойке и бросил на неё серебряный полтинник.

Увидев серебро и попробовав его зубом, кабатчик смолк. Нищие заказали всякой снеди, водки и стали рассаживаться за центральным столом. Мне стало не интересно, и я отвернулся от нищих. Я потянулся за мёдом, однако Сергей придержал мою руку.

– Паша, а калики перехожие не такие уж и убогие, как кажутся, – зашептал мне Сергей, перегнувшись через стол, – У одного под дерюгой короткая панцирная кольчужка с медным подзором, а у другого шестопер в тряпицу завернут.

Я медленно развернулся, так как сидел спиной к нищим, и бросил ленивый скользящий взгляд. Точно, лихие люди! Только рядятся под убогих. Тут дверь кабака вновь открылась, и в кабак вошли пятеро служивых. Видно было, что это не солдаты, а ярыги. Похватав со стола еду и выпивку нищих, стали с матюгами гнать самих нищих пинками и взашей из-за стола. Нищие ворчали, но не противились. Кто успел что со своего стола схватить, а кто нет. Все поплелись к нашему столу.