И лишь на улице, бодрой рысцой отмерив пару кварталов, охотник отер потное лицо и проворчал:

– Так, повеселились, а к моей проблеме и на шаг не продвинулись. Значит, Клара в другой дыре сгинула. Придется копать…

* * *

Клаккер вернулся в Город лишь через сутки. Отоспавшись дома, он долго колдовал над копией подробной городской карты, втихую «позаимствованной» из бездонных запасов полицейского управления. Водил пальцем по одному ему понятным отметкам, посасывал кончик карандаша и прикладывался к бесконечной веренице кувшинчиков с пивом. Ближе к вечеру на бумаге валялись мелкие монеты, семечки, щепочки от лучины. Мусор обрисовывал подобие бублика, сжатого с внешней стороны чужими кварталами. А в центральную дыру палач водрузил огрызок яблока, закончив свои изыскания.

– Вот оно как вытанцовывается… Ладно, оставим Ткача пока в покое. Никуда не денется. Пока же надо проверить арсенал и сходить в гости еще раз.

Дождавшись, пока серые низкие облака лениво напялят на себя подобие рассвета, палач отжал хлипкую дверь и медленно спустился по скрипучей лестнице вниз. Там выдернул из подсобки сонного мальчишку, испуганно выпучившегося на громилу, и сунул ему в руки пакет, добавив сверху хрустящую ассигнацию:

– Шольца знаешь? Вижу, знаешь. Где живет – тоже в курсе? Отлично… Червонец тебе сейчас, второй – как вернешься. Молнией к нему, письмо лично в руки отдашь. Скажешь, чтобы не мешкал, а то любимая премия мимо проскачет. Все!

Дождавшись, пока мальчишка протопает вверх по лестнице, Клаккер двинулся дальше. Он медленно шел, изредка касаясь пальцами стен, и грустная улыбка блуждала на его губах. Покрутившись по лабиринту коридоров, остановился перед тяжелой дверью. Послушал тишину, затем повозился в кармане и добыл масленку. Залил, не скупясь, петли, подождал для верности еще несколько минут и потянул ручку на себя.

Пять витых свечей отбрасывали неверные отсветы на кровать, где рядом с огромным телом свернулась калачиком маленькая женщина. Палач сидел на широком ящике, разглядывая порождение Тени и хозяйку «Трех Капитанов». Заметив, что женщина замерла, произнес:

– Утро доброе, госпожа Кхно. И твоему приятелю тоже доброе…

Зашуршала простыня, хриплый со сна голос спросил:

– Что ты здесь забыл, потрошитель?

– Спасибо пришел сказать, за то что на ум наставила. А то тыкался слепым идиотом по углам, еле-еле до истины докопался… Но узнать хочу, что с девушками стало? Единственная дырка в мозаике, последнего камушка не хватает.

– Тебе обязательно разжевать надо, сам не сообразишь?

– Непонятно лишь, почему именно таких отбирала. Твоему-то приятелю все равно, кого жрать.

– У меня первая дурочка на побегушках была. Подай-принеси. И клиенты на нее стали глазеть больше, чем следует.

– Взревновала, значит.

– А хоть бы и так. – Женщина села, подбив под спину гору подушек. – Тебе-то какая разница?

– С первой ясно. Остальных тоже сама отбирала?

– «Мой», как ты его называешь, оказался привередливым. Раз первая приглянулась, так и остальных требовал таких же. А не кормить – начал бы по округе шалить, внимание лишнее привлекать. Вот и пришлось озаботиться.

– Ага. Ты с ним трахалась, молодыми дурочками за удовольствия расплачивалась. Этот гад с округи остальную нечисть повымел. То-то спокойно так в начале зимы стало. И я в качестве дополнения к тихой, беззаботной жизни Города. Все красиво и цивильно.

– Умный мальчик… Догадался-то как?

– Кошки помогли. Там, где дрянь не водится, обязательно один-другой мохнатый комок будет крыс гонять или чужие сливки лакать. И лишь у тебя – посреди парадного благополучия – ни одного завалящего блохастого кота. Ну и наследил твой дружок чуть-чуть по здешним подвалам. Сверху почти не ощущается, а как пониже шагнуть – так и вот он, во всей красе.

Госпожа Кхно усмехнулась и погладила давно проснувшееся чудовище.

– Хорошо сказал. А я все думала – чего от меня хвостатые россыпью удирают… Что еще хочешь, прежде чем в дальнюю дорогу соберешься?

– Помолиться позволишь?

– Что же я, не человек? Папа мой, светлой ему памяти, всегда разрешал минутку на душу потратить. И я разрешу. Можешь вслух.

– К светлой твоей стороне обращаюсь, – начал отходную молитву Клаккер, одновременно с этим швыряя на кровать связку гранат. И прежде, чем заревевший зверь взметнулся к потолку, саданул с обоих стволов из обреза, вместе с отдачей кувыркнувшись за ящик. Секунда, перекрытая женскими криками и воплем боли, а затем вселенная раскололась, разлетевшись на раскаленные осколки.

* * *

Когда сквозь дым и наскоро залитый начавшийся пожар в подвал пробился Шольц, там уже толпилась куча народу. Но ни один, самый смелый или безрассудный, не пытался войти в исходившую дымом комнату. Когда начальник отделения Сыска и Дознания шагнул через порог, в нос ударила вонь горелого тела, а из угла донеслась тяжелая волна ненависти, способная свалить с ног.

– Ты что, совсем ошалел?! – заорал с перепугу полицейский, выхватывая из кобуры револьвер.

– Не трогай зверушку, завтра тебе голова будет! – рявкнул в ответ Клаккер, привалившись залитым кровью телом к стене. – Мне он пока нужен… Подлататься лучше помоги, еле осилил гада. Думал – порвет… Крепкого любовника себе стерва завела.

– Да? А под суд?

– Назови хоть одну причину, я посмеюсь… Зато ты сразу кучу дел можешь закрыть, скопом. Рабовладение и убийство граждан Города. Укрывательство Тени и пособничество ей. Игорный дом и прочее – это уже на закуску, если захочешь. Ну и главную тварь завтра утром получишь, для отчетности. Сплошь одни радости… Если доживу до завтра, твоими стараниями.

Шольц скривился, будто набил полный рот лимоном, но пререкаться не стал. Высунулся в коридор, нашел глазами пару местных унтеров, грустно топтавшихся в отдалении:

– Лекаря сюда, живо. И ящик подыщите, побольше. Чтобы тело вытащить, не привлекая лишнего внимания… Нет, два ящика! Два…

Вернувшись в комнату, толстяк зло рванул воротник, выдирая пуговицы с мясом, и уставился на монстра, пришпиленного к стене железными загнутыми прутьями.

– Чем это ты его? Кочергой, что ли?

– Ага. Парочка валялась под ногами… Ну, потом еще объяснил, что меня кромсать – последнее дело. Вроде, проникся.

– Сейчас тебя подлатают. А потом расскажешь, что за гадюшник ты разворошил. Любитель покопаться, чтоб тебя…

* * *

Морозным ранним утром Клаккер подошел к закрытой двери дома, над которым болталась на ветру вывеска: «Колониальные товары Аграта». Подтянув широкие сани, на которых ворочался многократно штопанный мешок, палач снял с плеча обрез и приставил ствол к дырке замка. Сдвинув чуть ближе к косяку, нажал на спусковой крючок и добавил ногой по вздрогнувшей двери. Затем тесаком располосовал мешковину и сбросил на снег черное тело, многократно спутанное веревкой. Убедившись, что на шее Тени тяжелый стальной ошейник, разрубил узлы и зашвырнул тварь внутрь, не забыв закрыть дверь.