Вздохнув, он побрёл в прихожую, а затем спустился во двор.

— Добрый вечер, вы ко мне?

— К тебе, — подтвердил крепыш и шагнул навстречу. Парни в темноте шагнули вслед за ним. — В общем так, парень, не делай глупостей, трын-трын. Всё закончено. Больше к Варваре ты не подъезжаешь и не подкатываешь. Ты меня, трын-трын, понял?

Киш вздохнул.

— И не вздыхай, — запретил усатый. — Что ты мне тут, трын-трын, вздыхаешь? Я что приехал твои вздохи слушать? Нашёлся вздыхальщик, трын-трын! Я таких, трын-трын, вздыхальщиков знаешь сколько перевидал? Трындовую кучу! И где они все?

— Где? — кротко спросил Киш.

— Тебе, трын-трын, лучше не знать! Ты мне тут зубы не заговаривай, трын-трын. Ты меня понял или нет?

— Я почему-то представлял вас толстым, — задумчиво брякнул Киш.

Эта мысль вслух неожиданно не оскорбила крепыша, а заставила расплыться в улыбке.

— Я и был толстым, — сообщил он довольно. — Целый пуд скинул, въезжаешь? Шестнадцать кило, не фунт изюма, трын-трын! Знаешь как? Все эти диеты-шмуеты — полная трын-трын. Водка и секс, секс и водка. Через две недели пуза как не бывало, усёк?

Киш понимающе кивнул, как бы показывая, что берёт этот могучий метод на заметку, и чуть снова не брякнул: «Вам бы ещё перестать трындеть».

— Так ты меня понял? — бывший толстяк вернулся к основной теме.

— Ещё бы, — кивнул Киш. — Водка и секс. Секс и водка.

— Я про Варвару, — грубо поправил его мастер последних предупреждений, — для тебя её больше нет. Ясно, трын-трын?

— А что тут может быть неясного? — мягко удивился Киш.

— Не-е-ет, ты, трын-трын, не увиливай, а то потом будешь говорить, что не понял. Хочу, трын-трын, услышать от тебя «Я тебя понял».

— «Потом» — это когда?

— Ты что, издеваешься? — изумился крепыш. — Надо мной?!

— Ни в коем случае! — заверил Киш. — Ты же не сделал мне ничего плохого, с чего мне над тобой издеваться? Просто ты предположил вариант будущего, когда я буду говорить, что тебя не понял. А поскольку я тебя прекрасно понял, то мне показалось, что такого будущего не может быть. Таким образом, если я подъеду или подкачу к Варваре, подойду, подскочу, подплыву или подлечу, и мы снова с тобой увидимся, то я не смогу сказать: «Я тебя не понял». Я тебя правильно понял?

— Неправильно, — любитель ясности мотнул головой. — Я хочу, чтобы ты, трын-трын, сказал, что не будешь подкатывать к Варваре. Точка, трын-трын!

— Но ты даже не сказал, кто ты, — напомнил Киш. — Ты просто друг Варвары или её любовник? Это она попросила тебя встретиться со мной или ты действуешь по собственному усмотрению? А может, она тебя попросила встретиться со мной, но так, чтобы это выглядело, как твоя собственная инициатива? А может…

— Ты задаёшь много вопросов! — крепыш начал заводиться.

— Но ты же сам хочешь ясности, — напомнил Киш, — чтобы мы друг друга поняли. А тут многое неясно. Может, ты меня с кем-то путаешь, и мы говорим о двух разных Варварах? Как выглядит Варвара, о которой ты говоришь?

Крепыш несколько секунд смотрел на него мутным взглядом.

— Ты — Киш?

Киш кивнул.

— Значит, кто это ещё путает, трын-трын?! — снова вспылил крепыш, но внезапно в нём проснулось любопытство: — Откуда у тебя такое прикольное имя?

— Родители дали, — сообщил Киш. — А тебя как зовут?

— Нормально — Семён, — крепыш слегка выпятил грудь. — А с какого перепугу — Киш? Нормальных имён не было?

— Не с перепугу, — отмёл Киш. — Это семейная традиция: бывает, в честь людей называют города, а в нашей семье — людей в честь городов. Не знаю, почему так пошло, — возможно, потому что города живут дольше людей, и это такое пожелание долголетия, а, возможно, просто потому, что в моей семье все — архитекторы и археологи.

— И что, есть такой город Киш? — продолжал сомневаться Семён.

— Был когда-то, — поведал Киш, — в древнем Шумере. Месопотамия. Теперешний Ирак, короче. К слову, в нём когда-то был найден самый древний памятник письменности, и родители одно время опасались, что на меня это может плохо повлиять, и я стану писателем… Не суть. Шумеры — это такой давний народ, сейчас от него уже почти никого не осталось. Но в своё время они многое сделали: изобрели колесо, разбили год на двенадцать месяцев, месяц на четыре недели, неделю на семь дней, сутки на двадцать четыре часа, час на шестьдесят минут, а минуту на шестьдесят секунд. Они же разделили круг на триста шестьдесят градусов — по примерному числу дней в году. И вот друг отца, дядя Гильгамеш (он по национальности как раз шумер) сказал: «А пусть будет Киш: коротко и ясно». Так и получилось.

— Прикольно, — оценил Семён. — И что, у тебя отец — Саратов, а мать — Астрахань? — он весело гоготнул. — Или Одесса-мама, Ростов-папа?

— Нет, у матери обычное имя — Татьяна. Правда, у неё необычная фамилия — Арх, но сейчас мы не об этом. А у отца — да, в честь города Ниневия, тоже очень древнего. Ниневий Камышов — слыхал? Известный археолог!

— Археолог? Не, не слыхал. Я по части закопать, а не откапывать, — снова гоготнул Семён. Он заметно повеселел и даже приобнял Киша за локоть: — В общем так, Киш Нёвыч, я тебе сказал, ты меня услышал…

— Какого цвета у Варвары волосы? — быстро спросил Киш.

— Ты опять за своё? — почти по-приятельски укорил его Семён.

— Нет, ну правда, надо же это выяснить…

— Ну коричневого.

— Глаза?

— Глаза… глаза… Серые глаза! Скажешь, нет?

— Татуировки?

— Что — татуировки? — Семён замешкался.

— Татуировки есть?

— Какие ещё, трын-трын, татуировки? Ты меня что — допрашиваешь? Нёвыч, не советую тебе так шутить со мной!

— Мы просто выясняем, о какой Варваре говорим: у твоей есть татуировки?

— Может, и есть, — уклончиво ответил Семён, — а может, и нет. Такой ответ, трын-трын, устраивает?

— Устраивает, — спокойно произнёс Киш. — Кажется, мы действительно говорим об одной и той же Варваре. Да и сколько их может быть, верно? Приятного вечера!

— Надеюсь, ты меня, трын-трын, понял, — буркнул Семён, на прощанье вновь становясь суровым. — Не пожалей потом, парень.

— Ты сказал, я услышал, — подтвердил Киш, оборачиваясь на ходу, — а будущего не знает никто: какое бы «потом» ни наступило, всегда есть о чём сожалеть.

— Это ты верно сказал, — Семён кивнул своим топтавшимся в темноте охранникам и зашагал к припаркованному под фонарём авто.

Поднявшись в квартиру, Киш вновь прошёл на кухню и сделал ещё один коктейль. Теперь он точно знает, что у Варвары никого нет и, как знать, может, и не было с момента их расставания.