— Мальчишки, привет! — в дверном проёме показалась какая-то девушка в очках. — Работа интересная появилась, а вы бухаете!

— Чего там, Кать? — недовольно заворчал Роман, снова опустошая стопку. — Без нас никак? Мы Костика поминаем.

Девушка вдруг посерьёзнела, прикрыла за собой дверь. — Убийство семьи… Говорят, мужик какой-то жену и детей перестрелял… Филипыч сказал, чтобы вы поехали.

— Бля… Шёл бы нахер этот Филипыч, — Тим выругался, поднялся на ноги. — Ладно, поехали, Ромыч. Кроха, ты с нами?

— Нет! — за меня тут же ответил Державин. — Здесь пусть посидит. Лиль, ты уберись тут, ладно? Мы скоро.

— Чего это я не поеду? Я поеду! — вскочила, протестуя, покачнулась и икнула.

Державин усмехнулся, прикусил губу, видимо, чтобы вообще не заржать. Гад! Сам же напоил!

— Лялька, тебе надо поспать чуток. Ты пока приляг, а мы скоренько, окей?

— Нет! — мне бы ещё ногой топнуть для пущей убедительности.

— Ой, да пусть в машине поспит, поехали уже, — поторопил нас Аверин и накинул пиджак. — Давайте, рябят, оперативней размышляйте, горячие новости ждать не будут.

И мы поехали, о чём я вскоре сильно пожалею. Уж лучше бы мне остаться в уютном кабинете, на кожаном диване и дальше помирать от скуки, чем это…

Не знаю в какой момент я уснула, но проснулась уже когда садилось солнце и последние самые теплые лучи настигли меня даже сквозь слегка затемнённое стекло автомобиля. Рядом никого не было, я была заботливо накрыта курткой Державина, а в замке зажигания торчал ключ. Вытащила его, вышла из машины и, заблокировав двери, огляделась вокруг.

А вот и оно, место преступления. Неподалёку разместились несколько полицейских машин, две кареты скорой помощи. Двор серой четырёхэтажки обтянут жёлтыми лентами и даже в воздухе витает какая-то тревога. Наверное поэтому меня начало знобить. И нет бы в машину обратно залезть, я словно неадекватная потопала туда, где, судя по крикам и женским причитаниям кого-то убили. Шла, как на автомате и застыла когда увидела труп маленького мальчика. Над ним, склонившись, рыдала пожилая женщина, а сотрудники полиции пытались оттащить её в сторону. Такая жуткая, душераздирающая картина… И кровь… Только сейчас заметила, как много здесь крови.

— Девушка! Вы-то куда?! — крикнул мне полицейский и махнул рукой. — Уходите, сейчас же!

Взглянув себе под ноги, увидела детскую окровавленную курточку и что ожидаемо, пришло осознание. Руки затряслись мелкой дрожью, а меня вырвало.

— Тихо, тихо! — чьи-то руки подхватили меня за плечи, прижали к себе. — Блин, Лялька, я же тебе говорил ждать в машине.

— Ну что ты, Цветок? Посмотри на меня! Посмотри, сказал! — пришлось прикрикнуть на неё, ибо выносить эту истерику битый час — нет сил. От детских трупов не отошёл ещё.

К этому дерьму невозможно привыкнуть. Каждый раз, как первый. До красных точек перед глазами и тошноты, что внутренности наизнанку выворачивает. Руки до сих пор трясутся от кровавого зрелища.

Так то у меня, прожженного до кости. А тут девчонка такую жесть увидела. Она до сих пор носит пижаму с пандами и не умеет водку пить, а тут трупы… Не киношные манекены, настоящие. Для неподготовленного человека это вообще жуть. С ума люди сходят.

— Не хочу больше… Не хочу… Домой хочу! — заикаясь, что-то лепетала, молотила меня в грудь своими маленькими кулачками. — Отпусти! Пожалуйста, пусти!

— Ну всё, всё. Отвезу. Сейчас отвезу тебя домой. Иди сюда, — прижал маленькую к себе, хрупкую такую, ранимую, и ненавидеть себя начал.

Зря я её притащил сюда. Зря вообще на работу взял. Мог же куда-нибудь в редакцию пропихнуть, пусть бы сидела там, на буковки тыкала. Нет, я же эгоист долбанный. Мне девчонку юную подавай. Взбесился под сраку лет, не иначе. А это не игрушки нихрена.

По дороге пришлось заехать в магазин, прикупить Ляльке успокоительного в виде вина и шоколадки. Вино правда осталось без внимания, в отличие от десерта. Прижав к груди большую плитку с орехами, она молча смотрела в окно. Бля-я-я… Ребёнок же ещё, куда я лезу вообще? А главное, зачем?

— Давай провожу тебя, — открыл Лиле дверь, взял её сумочку.

Лялька противиться не стала, молча взяла меня под руку, так же безмолвно засеменила за мной маленькими шажочками. В шоке ещё, видать.

На кухне Лиля достала два бокала поставила их на стол, протянула мне штопор. Без лишних слов открыл вино и наполнил бокалы.

— Пей, Цветок. Давай, залпом, — придержал бокал за ножку, пока Лялька не осушила его полностью и вновь всхлипнула.

— Та-а-ак! Началось. Ну-ка, успокойся. На вот, шоколадку, лучше жуй, — отправил кубик ей в рот и, коснувшись пальцем мягких губ, чуть не взвыл.

В паху аж свело всё. До боли в яйцах. Очень вовремя. Ей же сейчас как раз до этого.

— Почему? — подняла на меня взгляд своих грустных глаз и я пропал. Снова. Теперь уже точно навсегда.

— Ты о чём, Лиль? — коснулся пальцами её щеки, провёл подушечками по нежной коже, а она зажмурилась, словно кошка от удовольствия.

— Почему люди такие? Жестокие. Почему? Как можно такое сотворить? — одинокая слеза скатилась по щеке, а я поймал её губами, рискуя отхватить за такое своеволие по роже.

Но Лялька не шевельнулась. Лишь устало понурив плечи, уперлась лбом в мою грудь.

— Я не знаю. Просто люди такие. Я уже давно не задаюсь этими вопросами и ты не думай.

— У тебя так сердце бьётся… Сильно. Оно у тебя, наверное, очень большое и доброе, да? — и тут до меня дошло. Цветок пьяная в зюзю.

Ну и хорошо. Тем же лучше для неё. И мне легче.

— Не знаю, насколько оно у меня доброе, — приподнял её личико за подбородок, заставляя посмотреть мне в глаза. — Но тебя я никогда не обижу. Ни за что. А если кто попытается это сделать… Я его своими руками разорву. На ошмётки. Поняла меня?

Она зачарованно кивнула и, закрыв глаза, снова упала мне на грудь.

— Так спать хочется…

— Спать? Это мы запросто, Лялька. Это мы сейчас… — подхватил её на руки и, надо заметить, очень вовремя — Лиля мгновенно вырубилась.

Да уж, первая рабочая неделя удалась. Прямо как у меня когда-то. Хоть и был уже тогда военным, а настоящего пороха ещё не нюхал. Тогда мне «посчастливилось» попасть на войну, где и увидел впервые горы трупов и реки крови.

Уложив Лилю на кровать, не удержался, прилёг рядом. Накрыл её пушистым, розовым пледом и, как болван, уставился на спящую Ляльку.

Её светлые локоны разметались по подушке, а длинные ресницы затрепетали, словно Цветок видит сон. Что ж, очень надеюсь, что сон этот хороший. С пандами, конфетами и улыбками. Очень надеюсь. Потому что сегодня отчётливо понял — я не могу видеть её слёзы. Это хуже войны, хуже убийств. Хуже даже физической боли и агонии.