Перевела потерянный взгляд на Романа, шмыгнула носом.

— Вот, — протянула ему выпотрошенную сумку и разревелась пуще прежнего. Знаю, не красиво и как-то по-детски, но ведь обидно же.

— Фух, Цветок! Напугала меня! — нахмурился, выхватил сумку, осмотрел её со всех сторон. — Документы тоже украли?

— Нннееет, — реву уже во весь голос. — Кошелёк там был… И телефон! — икаю и снова всхлипываю.

— Херня это всё, Цветочек, — ненормальный улыбается (конечно, не его же обчистили!) и берёт в свои большие ладони моё лицо. — Ну-ка, отставить слёзы! Вот документы восстанавливать геморройно, да. А кошелёк и телефон — чепуха.

— Чепуха?! Это были мои последние деньги! И как теперь без мобильника? Мы ж в двадцать первом веке живём! А вдруг мне по поводу работы позвонят? А эта стерва из ЖЭКа меня выгнала! Говорит, мала я ещё, чтобы на такую серьёзную должность! Уборщица — это серьёзная должность, представляете?! — поток жалких, слёзных речей несомненно продлился бы, если бы мой рот не заткнули поцелуем.

Самым настоящим поцелуем! С языком и горячим дыханием. Влажный, волнующий, страстный поцелуй. А губы его мягкие, приятные, но требовательные и сминают мои жёстко, подавляюще. Так, словно я собственность этого мужчины и никак иначе.

На мгновение замерла от неожиданности (хотя мгновение это длилось около минуты и что самое страшное, я отвечала на его поцелуй), а потом, когда сигнал об опасности всё-таки дошёл в мозг, отшатнулась и залепила ему пощёчину. Чисто на автомате, хотя чего там… Заслужил.

— Я же тебя предупреждал, — он тяжело дышал, по щеке расползался красный отпечаток моей ладони, но улыбался и, кажется, был очень даже доволен. — Ещё раз «выкнешь», поцелую.

Сумасшедший. Больной!

Но как целует… Меня в жизни так никто не целовал. Куда там Вадику с его слюнявыми лобызаниями.

— Знаете что! Не подходите ко мне больше! — схватилась за ручку двери, но он своей огромной пятернёй снова её закрыл.

— Не могу, Цветок. Ты с ума меня свела, — дышит в затылок, еле ощутимо касается губами. — Не прогоняй. Видишь, как пёс бездомный за тобой волочусь… Всякое самоуважение потерял.

От такого откровения по спине пробежали мурашки и стало жарко. Не то, чтобы я перестала на него злиться, но что-то странное он вызвал своим признанием. Это, конечно, не признание в любви, но всё же приятно. И будоражит. И сердце так стучит… Никто и никогда таких слов мне не говорил. А всегда было интересно, что чувствуют героини мелодрам, когда за ними так ухаживают. Непередаваемое ощущение…

— Я… Мне домой надо, — ошалело дёргаю ручку, ещё немного и оторву. А он не отпускает.

— «Выкни» мне ещё разок, — шепчет тихо, обжигая ухо своим дыханием, а я уверена — это голос самого Змея-искусителя. Теперь понимаю, почему Ева не смогла устоять.

— Давайте лучше чаю попьём…

— Не надо, пожалуйста… — упёрлась ладонями в мою грудь, отворачиваясь и брыкаясь.

— Ты сама «выкаешь», а потом ерепенишься, — слегка прикусил её за нижнюю губу, чуть оттянул.

— Хватит! — зло рыкнула, а я отступился.

И правда, завёлся что-то. А в штанах стояк. Замечательно. Кто там не хотел её?

— Если ты продолжишь в этом же духе, я просто больше не пущу тебя в дом! — в полутьме коридора лишь глаза её огромные блестят.

— Ну ладно-ладно. Извини. Больно губки у тебя сладкие, не удержался, — руку к её лицу протянул, отшатнулась.

Напугал всё-таки. Твою же мать.

Всегда был рассудительным, спокойным и до тошноты дисциплинированным. Но почему я рядом с ней теряю разум? Как будто совершенно другим человеком становлюсь. Психом каким-то.

Как заплаканную её у подъезда увидел, так планка и запала. Смотрит так ещё жалобно, причитает чего-то, а мне кажется, что холодно ей, обнять и согреть хочется. Краем уха слушаю, но не могу взгляда от губ дрожащих отвести.

Так… О чём это я? Надо бы в себя прийти чуток, а то так и до маразма недалеко.

— Ну пойдём, ты чай там предлагала, нет? Заодно обсудим твою ситуацию.

Наблюдаю за ней, как аккуратно разливает чай по чашкам, раскладывает по тарелкам торт и смущённо на меня искоса поглядывает. Забавная. Прехорошенькая. Домашняя девочка. И веснушки у неё классные, так и пахнет от этой девочки весной. И жить хочется, глядя на неё.

— Ну давай, лялька. Рассказывай, — принял из её рук чашку, не упустил возможности коснуться тонких пальчиков.

— О чём? — недоумённо захлопала длинными ресницами.

— Какой график устроит? И зарплата. Ты не стесняйся, говори. Уже из твоих предпочтений и будем исходить.

Она тут же принялась ожесточённо кусать губы, занервничала.

— Да я даже не знаю… — ну что-то вроде этого я и ожидал. Лялька, блин. — А что за работа?

— Ко мне помощницей пойдёшь? Разумеется, ни в каких опасных делах участвовать ты не будешь. Просто следи за моим графиком, питанием и хорошим настроением. Ну ещё иногда бумажки всякие переписывай, а то я ленивый, ужас просто.

Лиля прищурилась, словно заподозрила меня в чём-то нехорошем. В принципе, если разобраться, то я поступал эгоистично, да. Мне просто хотелось видеть Цветка почаще, но при этом не навязываться ей, как сейчас.

— Вот так вот просто? И всё? — маленькая подозревалка. Ещё немного и раскусит злого дядьку Державина.

— Хмм… Смотря что ты называешь простым. Я, да будет тебе известно, та ещё скотина. И угодить мне очень нелегко.

— Я не об этом, — отковыряла вилкой кусочек торта, но есть не стала. — Я в том смысле… Вот зачем ва… тебе это всё? На что-то надеешься, да?

А ты догадливая, Цветок. Прям как в воду смотришь.

— Ну не могу я отказать себе в удовольствии лицезреть тебя. Ты представь только, какие у меня будни жуткие. А тут ты, как солнышко после долгой зимы, — откуда это во мне? Откуда прёт оно? С каких пор я таким романтиком стал?

Сам себя боюсь, вот честно. Это же надо так поплыть мозгами, чтобы чушь подобную нести? Попал ты, Державин. Как пить дать попал. Помнится мне, друг мой Борька убеждённым холостяком был. Женщина никогда не ступала на порог его берлоги и нам думалось, что этот придурок в жизни не женится. Но всё изменилось в один момент. Просто взял и пропал парень. Так на девчонке залип, что через неделю после знакомства в ЗАГС её потащил. Вот тебе и любовь…

Но то Борька. Он адекватностью вообще никогда не отличался. А я… Я — это совсем другая история. Я вообще любить не умею.

Мне нравятся женщины. Я их уважаю. Более того, я их люблю! Они красивые и дарят нам, мужикам, немало удовольствия. Но любить…

В моём понимании любовь — это нечто эфемерное. То, что мы сами себе придумываем. Вот хочешь ты любить — любишь. Не хочешь… Ну и живи себе в своё удовольствие. К чему обязывать себя серьёзными отношениями? Какой толк от них, кроме нервотрёпки постоянной. Последней мне хватает и на работе, а если ещё и розовыми слюнями изойду…