ко дну, вместе с ней утонула и его пятилетняя внучка. Это убийство ребенка, здесь не о чем спорить. Мы не можем одобрять или оправдывать того, кто совершает подобные вещи. И для нас как для организации было бы аморально на них спекулировать, негласно одобряя или храня молчание. Пока я возглавляю эту организацию, мы больше не будем так делать. Я консультировалась с советом директоров по этому поводу. Мы станем одной из первых экологических организаций, которая со всей ответственностью выступит против действий Зеленого Человека. Если ты не согласен, Ричард, убеждай в своей правоте правление – может быть, меня уволят.

– Так ты хочешь, чтобы Зеленого Человека поймали? – крикнул тот в бешенстве.

– Нет, я не хочу, чтобы его поймали. Но я хочу, чтобы он остановился, – ответила Эллен. – Это моя позиция, и с настоящего момента это станет позицией нашего Центра. Зеленый Человек должен прекратить свою деятельность. Он атаковал шесть раз, и нельзя отрицать, что он многого добился, не нанеся ущерба окружающей среде ни в одном из своих нападений. Он гальванизировал зеленое движение в стране и за рубежом. Он красноречиво обосновал свою позицию в публичных письмах. Он инициировал общенациональные дебаты о необходимости действовать и вдохновил молодежь стать активной. Он помог хорошим людям собрать много денег на достойные цели. Он привлек внимание к ряду глобальных экологических проблем окружающей среды. Если он сейчас остановится, то навсегда останется противоречивым героем, достигшим серьезных целей. Если будет продолжать, то разрушит все важное, что до сих пор сделал. Поскольку – знаете, что произойдет так же точно, как то, что я здесь стою?

Теперь они были в ее руках – и это всегда являлось одной из сильных сторон Эллен – она умела внушить людям реальные чувства; сейчас это был ее собственный настоящий страх перед тем, что Зеленый Человек будет пойман.

– Если он пойдет дальше, до него доберутся. Неважно, насколько он умен, неважно, насколько осторожен, – они его выследят. А потом отправят под суд, такого, каким он является, с бородавками и всем прочим. И уж давайте не будем себя обманывать, это будет похоже на древнеримский триумф, когда ФБР выведет его в кандалах под телекамеры. Вы хотите это увидеть? Я не хочу.

Ванда перестала раскачиваться. Луис, все это время занимавшийся штопкой, замер с иголками на коленях. Все смотрели на Эллен, завороженные глубокой страстью в ее голосе, вторящей кипящему гневу Ричарда, говорившего несколько минут назад.

– Вы хотите знать, что Супермен – всего лишь скромный репортер Кларк Кент? Что Бэтмен – на самом деле богатый и избалованный магнат, у которого есть дворецкий? Что Унабомбер был всего лишь бородатым чудаком, живущим среди лесов в жалкой лачуге? А кто такой Зеленый Человек? Вы хотите, чтобы его разоблачили как слабое и несовершенное существо – такое же слабое и несовершенное, как вы и я? Если вы действительно восхищаетесь им, то должны вместе со мной и нашей организацией осудить его методы – не цели – и убедить его остановиться. Легенда, созданная Зеленым Человеком, гораздо значительнее всего, что он может сделать еще одним или двумя взрывами. Пусть он навсегда останется тем, кто он есть сейчас, – легендой, загадкой, призывом к действию, – но не человеком.

Она замолчала и окинула взглядом зал. Аплодисментов не было, но некоторые из слушателей смотрели на Эллен так, будто она убедила их или, по крайней мере, заставила задуматься. Ричард и кое-кто из его молодых коллег, находившихся под его влиянием, выглядели огорченными.

– Я знаю, что некоторые из вас испытывают по этому поводу очень сильные чувства, и я хочу дать вам шанс излить их без моего присутствия, – сказала им Эллен. – Благодарю за то, что выслушали меня. Думаю, вы знаете, как я люблю это место и как уважаю всех вас.

Она вернулась в свой офис, заперла дверь и проверила новости. Общенациональная охота на Зеленого Человека продолжалась, и это означало, что он все еще на свободе и находится вне подозрений. Она просмотрела в интернете самые популярные материалы. Письмо о плотине Бун, которое прочитали и ретвитнули более пятнадцати миллионов раз, стало мировой сенсацией. Во всем мире, от Франции до Китая, усиливали охрану крупнейших плотин.

Эллен испытала такой прилив гордости и страха, что ей пришлось опереться на стол обеими руками, чтобы не упасть. Она едва не плакала, но все же ей удалось подавить сильные эмоции, как она делала уже много раз. Она вспомнила, как двумя ночами ранее, превозмогая безжалостный холод, морось и завывающий ветер, спешила во мгле к почтовому ящику в безлюдном месте в Мидтауне, недалеко от порта, чтобы бросить туда письмо, адресованное редактору новостей «Нью-Йорк Таймс». Ее правая рука в черной эластичной перчатке, мелко тряслась. Перчатке, которую Зеленый Человек велел ей надеть, а потом сжечь.

Глава 7

Вслед за одетой в белый лабораторный халат миниатюрной азиаткой, служительницей морга, Том прошел в смотровую комнату. Она провела его в небольшое помещение без окон с двумя стоявшими возле стола деревянными стульями.

На столе ничего не было, кроме лежавшей лицевой стороной вниз папки с зажимом.

Закрыв дверь, служительница мягко сказала:

– Приношу глубокие соболезнования по поводу вашей утраты, мистер Смит. Позвольте мне рассказать, что вам предстоит увидеть. В наши дни мы осуществляем идентификацию ближайших родственников почти исключительно посредством фотографий. Фотография усопшего находится в этой папке. Когда вы перевернете ее, то просто увидите его лицо, и должна предупредить вас, что поскольку он погиб в автокатастрофе, то получил серьезные травмы. Но черты лица опознаваемы, и вы сможете узнать близкого вам человека. У вас есть какие-нибудь вопросы?

– Нет, – сказал Том. В ушах стоял глухой рев, словно он находился у моря.

– Вы хотите, чтобы я осталась с вами, или предпочитаете посмотреть снимок один?

– Если можно, дайте мне минуту.

– Я буду рядом, – тихо проговорила она, а затем вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.

С потолка свисала единственная квадратная люминесцентная лампа, белели голые стены. «Вот так все и закончилось», – только и смог подумать Том. После двадцатипятилетних попыток полюбить своего отца или хотя бы стать ближе к нему все свелось к этой маленькой комнате без окон и фотографии десять на пятнадцать. Он наклонился и перевернул папку.

Глаза отца были закрыты, и знакомые черты выглядели жесткими и безжизненными. Голубая больничная простыня обрамляла его израненное лицо. Том сидел неподвижно, не издавая ни звука и не проронив ни слезинки. Он не испытывал ничего, кроме острого