Следует заметить, что, если бы Адриенна Купер сразу обратилась к охраннику, Джон Дрессер никогда не привлек бы к себе внимание мальчишек. Но ее промашка — если только это можно назвать промашкой, ведь Адриенна вряд ли могла представить, какие ужасные события за этим последуют, — была пустяком по сравнению с равнодушием тех свидетелей, которые после нее видели плачущего Джона Дрессера в компании трех мальчиков, но не предупредили полицию и не отобрали ребенка.

— Вы, должно быть, хотите узнать, что случилось с инспектором Линли? — спросил Хильер.

Изабелла Ардери не сразу ответила на вопрос. Она находилась в офисе Хильера в Нью-Скотленд-Ярде, окна которого выходили на крыши Вестминстера и других великолепнейших зданий страны. Сэр Дэвид Хильер стоял за огромным рабочим столом, бодрый и свежий, замечательно крепкий для своего возраста. Изабелла решила, что ему лет шестьдесят пять.

По его настоянию она села, подумав, что это мудро с его стороны. Видимо, Хильер не желал, чтобы Изабелла почувствовала свое превосходство. С физической точки зрения, разумеется. В любом другом отношении она вряд ли имела преимущество перед помощником комиссара столичной полиции. Изабелла была выше его на добрых три дюйма — если бы надела каблуки, была бы еще выше, — но на этом ее превосходство и заканчивалось.

— Вы имеете в виду жену инспектора Линли? — спросила она. — Да. Я знаю, что с ней случилось. Полагаю, в полиции все это знают. Как он? Где он?

— Все еще в Корнуолле, насколько мне известно. Но вся наша команда хочет, чтобы он вернулся, и вы это почувствуете. Хейверс, Нката, Хейл… Даже Джон Стюарт. Все, от инспекторов до делопроизводителей. Не сомневаюсь, что и охранники тоже. Он у нас популярная фигура.

— Знаю. Я с ним встречалась. Он настоящий джентльмен. Это слово очень точно его определяет.

Хильер посмотрел на Ардери с выражением, которое ей не слишком понравилось, — вероятно, прикидывал, где и как она познакомилась с инспектором Томасом Линли. Изабелла хотела было прояснить ситуацию, но отказалась от этой идеи. Ну да ладно, пусть думает что угодно. Ей удалось получить вожделенную работу, и теперь надо доказать, что она достойна стать настоящим суперинтендантом, а не человеком, временно исполняющим эти обязанности.

— Все они настоящие профессионалы. Они вас не подведут, — сказал Хильер. — Однако среди них есть истинно преданные люди. Некоторые вещи быстро не умирают.

«А некоторые не умирают вообще», — подумала Изабелла. Интересно, сядет Хильер или эта беседа так и пройдет в духе «учитель и трудный ученик»? Может, она допустила профессиональный промах, согласившись сесть? Но что ей оставалось, когда он недвусмысленным жестом указал на один из двух стульев, стоявших перед его столом?

— …не создаст вам проблемы. Хороший человек, — говорил тем временем Хильер. — Но Джон Стюарт — другое дело. Ему до сих пор хочется стать суперинтендантом, и он плохо воспринял то, что в конце испытательного срока эта должность ему не досталась.

Изабелла встряхнулась. Упоминание имени инспектора Джона Стюарта подсказало ей, что Хильер говорит о других людях, исполнявших обязанности детектива-суперинтенданта. Он рассказывал об офицерах ее будущего отдела. Вспоминать о тех, кто, подобно Изабелле, проходил пробу (по-другому и не выразишься) в столичной полиции, явившись из провинции, было бессмысленно, поскольку она уже вряд ли встретится с ними в покрытых линолеумом бесконечных коридорах корпусов «Тауэр» и «Виктория». А вот инспектор Джон Стюарт войдет в ее команду. Перышки ему придется пригладить. Изабелла была в этом не сильна, но она сделает все, что сможет.

— Понимаю, — сказала она Хильеру. — Постараюсь обращаться с ним осторожно. Да и со всеми остальными — тоже.

— Очень хорошо. Как вы устроились? Как мальчики? Они ведь у вас близнецы?

Изабелла слегка улыбнулась, как и всякий другой на ее месте, когда речь заходит о его «детях». Она старалась думать о них именно так, в кавычках. Кавычки держали детей на расстоянии от ее эмоций.

— Мы с их отцом решили, что, пока я прохожу здесь испытательный срок, детям лучше пожить у него. Боб живет неподалеку от Мейдстона, у него отличный дом в сельской местности. Сейчас летние каникулы, так что самым разумным было оставить их на какое-то время у отца.

— Для вас это, наверное, нелегко, — заметил Хильер. — Вы будете по ним скучать.

— Я буду занята, — ответила Изабелла. — Вы ведь знаете, что такое восьмилетние мальчишки? За ними нужен глаз да глаз. Боб и его жена всегда дома, так что они за ними приглядят. Им это легче, чем мне. Надеюсь, все будет хорошо.

В ее рассказе ситуация выглядела идеальной: она не покладая рук трудится в Лондоне, а Боб и Сандра в деревне дышат свежим воздухом, приглядывают за мальчиками, поят детей холодным коровьим молоком, кормят домашними пирогами с курицей и прочей полезной натуральной пищей. По правде сказать, это было недалеко от истины. Боб обожал своих сыновей, да и Сандра оказалась неплохой женщиной, хотя, по мнению Изабеллы, по-учительски немного занудной. У нее было двое своих детей, но это не значило, что в доме и в сердце Сандры не осталось места для мальчиков Изабеллы. Ибо дети Изабеллы были и детьми Боба, а он всегда был хорошим отцом. Роберт Ардери задавал правильные вопросы в нужное время, а если угрожал, то делал это так, будто мысль об угрозе посетила его только сейчас.

Похоже, Хильер читал ее мысли или, по крайней мере, пытался, но Изабелла знала, что ее не так-то просто разглядеть за той ролью, которую она играла. Она научилась выглядеть сдержанной, спокойной и компетентной, и этот фасад на протяжении многих лет так хорошо ее прикрывал, что сделался ее второй натурой. Изабелла носила свою профессиональную маску, как забрало. В мире, где доминируют мужчины, без этого не обойтись.

— Да-а, — задумчиво протянул Хильер. — Вы, конечно, правы. Хорошо, что у вас с бывшим мужем сохранились цивилизованные отношения. Это делает вам честь. Вряд ли это легко.

— Мы долгие годы старались сохранять дружеские отношения, — сказала ему Изабелла, снова изобразив улыбку. — Так лучше для мальчиков. Враждующие родители? Этого никому не надо.

— Приятно слышать, приятно слышать.

Хильер оглянулся на дверь, словно ожидая, что кто-то войдет. Никто не вошел. Кажется, ему было неловко, но Изабелла не думала, что это плохо. Смущение Хильера послужит ей на пользу. Видимо, помощник комиссара не такой уж властный мужчина, каким себя считает.

— Полагаю, — сказал он тоном человека, заканчивающего разговор, — вы хотели бы познакомиться с командой, быть официально представленной и начать работу.

— Да. Я предпочла бы поговорить с каждым отдельно.

— Чем раньше, тем лучше, — улыбнулся Хильер. — Мне вызвать их к вам?

— Было бы замечательно, — улыбнулась в ответ Изабелла и не отвела от Хильера глаза, пока он не покраснел.

Он был румяным человеком и легко краснел. Интересно, каким он становится в гневе?